Лучшая зарубежная научная фантастика: Сумерки богов
Шрифт:
— Сэм.
В столовой повисло неловкое молчание, нарушаемое скрипом пластиковых приборов по тарелкам. Я доел вкуснейшую говядину, поставил посуду на поднос, отпил еще пару глотков удивительно насыщенного и выдержанного шираза и наконец добрался до лимонно–имбирного десерта, украшенного фисташками.
— Решение пятьдесят три, вот мое личное мнение, — с полным ртом пробормотал я. — Естественно, это мое предварительное заключение.
— Там, очевидно, нет ни знакомых нам роз, ни нарциссов, ни фиалок или орхидей. Но цветы, рассеянные по всему кораблю, безусловно произошли от земных видов, изменившись в соответствии с климатом и в процессе естественной эволюции, — сказала Наташа Хсай. — По
— И он исключает решение пятьдесят три, — быстро добавил Антонио Каэтани. — Растения такой сложности не появлялись на Земле в процессе эволюции до современного периода. Возможно, даже до тех пор, пока не были искусственно выведены людьми вследствие подъема сельского хозяйства.
— О, давай не будем упрощать, Тони, — воскликнула Наташа. — Насекомые-опылители, ящерицы и прочие существа самостоятельно определяют биологические виды без чьей–либо помощи. Да, могу вас заверить, что в ранние эпохи люди безжалостно истощали почву ради пропитания и только намного позже они стали культивировать цветы, особенно те, что нравились им. Теперь это наши ботанические питомцы, они заставляют нас улыбаться и чувствовать себя лучше.
— Это половые органы, оснащенные ароматом, — заявил Каэтани. — И они выполняют свою функцию.
Я ненадолго отвлекся от еды.
— Первые цветущие растения, — заметил я, — появились эволюционным путем шестьдесят пять миллионов лет назад, перед катастрофой, в результате которой образовался кратер Чиксулуб. Любопытное совпадение, приблизительно в то же время, как уже было установлено, с лица Земли исчезли динозавры. — Не было необходимости разъяснять это обстоятельство, в конце концов, здесь присутствовали только компетентные специалисты. — Позвольте вам напомнить, что почву обрабатывали не только люди. — Я вдруг понял, что сыра уже не хочу, и отодвинулся от стола. — Здесь позволяется курить? Есть желающие выпить портвейна с хорошей сигарой?
— Нет, — резко ответил Каэтани. — Сенсей Парк, мы ученые, а не мистагоги. Должен признаться, ваше присутствие на «Гюйгенсе» меня сильно озадачило. — Джендай Шамба дернула его за рукав, но он только отмахнулся. — Я считаю оскорблением для себя тот факт, что Империя пригласила сюда на Титан какого-то шарлатана из Института Разумных Динозавров. — Шамба под столом наступила ему на ногу, ее решительные действия по поводу моего определения и занятий меня очень удивили. — Больше мне нечего вам сказать.
Каэтани надменно отвернулся, придвинул к себе тарелку с десертом, зачерпнул полную ложку тирамису и сильно ткнул ей себе в левый глаз.
Я чуть заметно приподнял бровь, вздохнул, поднялся со своего места, собрал на поднос пустые тарелки и пластиковые приборы и отошел от стола. Надеюсь, он не ослепнет на этот глаз. А что еще мне оставалось делать?
Говоря научным языком, я представляю собой этиологическое искажение. Другими словами, во мне есть нечто, не согласующееся с причиной и следствием. Я независимый сгусток невероятности. Если вам угодно, можете назвать меня колдуном или чокнутым, это намного проще выговорить. Но если я услышу, есть вероятность, что вы в темноте споткнетесь о детский велосипед или наткнетесь на открывающуюся дверь и что–то себе сломаете. Не то чтобы я обращал внимание на подобные выпады, но вот мое подсознание… Ничего не могу с этим поделать, так что извините.
В столовой поднялся шум, кто–то вскрикнул, но я махнул рукой, лег в постель и уснул, как делал это на протяжении пяти лет, словно неприкаянная душа. Мой дар или проклятие не позволяет мне оставаться в стороне от того, что меня окружает. Печаль кружилась в водовороте снов. Сонг–Дэм и — как это часто бывало в последнее время — доносящиеся из глубины полутора прошедших столетий гулкие мрачные голоса. Они звенели в моей голове, я читал их на страницах древних книг, обнаруженных в покинутых библиотеках, где пахло гарью, и пытался обрести тишину, словно старый растолстевший пес, страдающий от невыносимой боли. Голоса звучали на английском, этот язык был мне знаком так же хорошо, как и родной. Сначала я учился ему на улицах, а затем совершенствовал в школе для одаренных детей. Я ничего не знал об авторе, лишь чувствовал, что это человек, всецело принадлежащий своему времени. Его слова нашли отклик в моей обожженной душе. Вероятно, и ему была хорошо знакома эта боль, и он пытался ее успокоить.
У звезд — шепнет она, — нет глаз, А небо — словно в паутине; Из нашей местности пустынной Закатный слышен солнца глас: «Природы образ нашей всей С мелодией ее густою — Лишь эхо от меня глухое, Пустая форма из теней»… [82]Я проснулся утром (по времени Земли, выверенному по Сеулу, GMN+9 часов), как всегда, в одиночестве, просто полая форма, и, как обычно, жутко голодный.
82
А. Тенниеон. Памяти А. Г. Г. Пер. Э. Соловкова.
После обильного завтрака отправился понаблюдать за работой Мигла в замкнутом контуре — с аудиовизуальной записью, предоставляемой для экспертизы, исследований и архивации военными системами слежения. Сегодня он, положив руки на колени ладонями вверх, сидел в позе для медитаций на полу небольшой комнатки, похожей на часовню неизвестной религии, если только святилища могут быть оснащены голографическими дисплеями с голосовым управлением (не исключено, что так оно и есть, я далеко не религиозный человек). Дыхание Мигла было медленным и равномерным, вероятно, так он старатся обрести необходимое для работы спокойствие. Открытые слепые глаза неподвижно смотрели куда–то вдаль, вероятно, в темно–синюю глубину исследуемого объекта. Вокруг головы терновым венцом торчали бесчисленные щупы датчиков, регистрирующих квантовое состояние его головного и спинного мозга, его медитативное сознание.
— Смотрю на судно сверху, — пробормотал он. — Все еще не могу' найти путь внутрь. Пока не могу.
Уголки его губ чуть заметно приподнялись. «Побеждает тот, кто не боится рисковать, — вспомнилось мне. — Всегда верен. Ура–ура!» Что ж, его необычные способности и правда требуют спокойствия и сосредоточенности. А мой сомнительный дар проявлялся сам по себе.
— Возвращайся к сигнальному канату, — раздался чей–то скрипучий голос.
Но в комнате кроме Мигла никого не было. Я предположил, что это его руководитель. Или оператор, неизвестно, как у них это называется.
— Физически он слеп, это мне понятно, — обратился я к офицеру медицинской службы, сидящему рядом со мной в будке наблюдения. — Но не может ли отсутствие представления об объекте послужить некоторой помехой в его догадках?
— Удаленный наблюдатель не выдает догадок.
— Я не хотел никого обидеть. Я имел в виду искажения, вызванные предвзятым мнением, кажется, это называется фронтальной загрузкой. — Ну, к примеру, это дурацкое стазис–поле. Можно ли быть уверенным, что в результатах не будет примеси чепухи из комикса, который он читал в детстве?