Лучшая зарубежная научная фантастика: Сумерки богов
Шрифт:
Гамильтон повернулся, и очень вовремя. На него кинулась женщина без лица — белые глаза среди красного мяса, на разрывах пузырится механический гной. Из волос она выдернула нож–заколку и теперь целила в горло, желая ему мгновенной смерти, а то и чего похуже.
Ломая ей руку, Гамильтон думал о Лиз. И наслаждался воплем.
Швырнув двойника на пол, хотел было закричать: «Где настоящая Лиз, мерзавцы?» Но набежало не меньше дюжины человек, и его оттащили.
Мельком он увидел перепуганного Бертила. Но не Гамильтон был причиной страха. Швед боялся
Гамильтон вдруг снова почувствовал себя предателем.
Майор прокричал фразы, сложившиеся еще в тот момент, когда он вписывал свое имя в бальную книжку.
— Ее давно подменили! Три года назад! На конюшне!
Поднялся шум. Кто–то рыдал, кто–то кричал: «Мы погибли!»
Грянуло два выстрела в той стороне, где находилась ватиканская делегация. Он повернул голову и увидел стоящую над трупом какого–то священника Валентину. Взгляды встретились. Иезуитка кивнула: она поняла, что значат крики о подмене на конюшне.
Позади нее кто–то запрыгнул на ватиканский стол и кувырнулся назад. Валентина среагировала мигом: развернулась и всадила две пули ему в грудь.
Гамильтон бежал вместе с толпой участников свадебной церемонии. Прятался среди сановников и их челяди. Кругом орали, толкались, рвались к выходу, прочь от опасности. Он прикинулся очумевшим от ужаса — перекошенное лицо, глаза зажмурены. На отчаянные призывы техслужбы не отзывался. Зато по тайной связи получил кое–что непосредственно от королевы–матери.
Шатаясь, доковылял до двери кладовой. На него оглянулся Паркес.
— Ну, слава богу, вы здесь! А мы все зовем, зовем — офис королевы–матери требует, чтобы вы немедленно явились…
— Хватит об этом. Вы идете со мной к ее величеству. Это приказ.
Паркес выдернул из ушей плаги и встал.
— Но почему?..
Гамильтон выстрелил в правое колено, и Паркес с воплем рухнул. Все техники в комнате вскинулись, но майор проревел: «Сидеть! Иначе с вами будет то же самое!»
Он упер носок ботинка в коленный сгиб раненой ноги Паркеса.
— Вот что, Мэтти. Ты знаешь, как это неприятно. И ты не из тех людей, кто считает, что во имя долга можно и помучиться. Поэтому отвечай: сколько тебе платят? И давно ли ты продался?
Он все еще кричал на лежащего, когда ворвались лейб–гвардейцы и к каждой голове, включая его собственную, приставили оружие.
Через минуту вошла королева–мать и изменила ситуацию, по крайней мере для Гамильтона — ему вернули свободу. Женщина внимательно посмотрела на Паркеса и несильно, но метко пнула разбитую коленную чашечку. А затем повернулась к техникам.
— Самое лучшее, что вас ожидает, это чистка и переналадка мозгов. Надо узнать, кто в них покопался.
Когда техников выводили из помещения, она взглянула на Гамильтона.
— Очевидно, в бальном зале вы объявили ложную версию.
— Да, ложную. Когда вы его разберете на части, — кивнул Гамильтон на Паркеса, — выяснится, что он подделал карту аномалий. Пруссаки подменили ее высочество двойником. Знали, что в этом помещении принцесса будет двигаться предопределенным маршрутом, и при содействии Паркеса установили вон в том углу складку с открытым входом.
— Но это же безумно дорого! Энергии требуется…
— Что ж, на сей раз кайзер обойдется без рождественской елки. Зандельс вошел в складку и исчез, и сделано это было демонстративно. В тот же миг его сообщники щелкнули тумблером и затащили в складку ее высочество; прикрытием послужили зрительные галлюцинации, вызванные перемещением Зандельса. Немного новой технологии, немного старой доброй ловкости рук.
— И немного помощи от прусских агентов в Ватикане. Вместо молодой англичанки, способной влиять на шведский двор, там оказывается кукушонок из Берлина. Молодчина Вильгельм, здорово придумал. Такой успех стоит новогодней елки.
— Держу пари, похитители все еще в складке. Ничего не знают о том, что творится снаружи, ждут, когда зал опечатают по настоянию благочестивых церковников, чтобы выскользнуть и благополучно убраться восвояси. Наверняка едой на несколько суток запаслись.
— Вы полагаете, моя внучка еще жива?
Гамильтон задумчиво потер подбородок.
— На реке стоят прусские яхты весь судоходный сезон. Вряд ли похитители откажутся от премии за доставку принцессы на допрос.
— Да! — вскричал вдруг Паркес. — Замысел именно таков. Умоляю вас…
— Дайте ему обезболивающего, — распорядилась королева–мать и снова повернулась к Гамильтону: — Равновесие необходимо сохранить. Вильгельм, надо отдать ему должное, не вышел за рамки. Пруссаки могут списать Зандельса и его парней как распоясавшихся хулиганов, действовавших на свой страх и риск. Таким образом удастся избежать дипломатического инцидента. И мы, разумеется, пойдем навстречу. По традиции Черный орел получает ровно столько информации, сколько необходимо для выполнения задачи. Да и вообще, эти люди скорее покончат с собой, чем выдадут нам расположение войск или иные стратегические сведения. А вот то, что мы получим от Паркеса и его сообщников, — это потенциальный позор для Пруссии, который нам позволит в ближайшие месяцы давить на кайзера. Да и Ватикан какое–то время будет разговаривать с нами совсем иначе.
Она протянула руку, и Гамильтон почувствовал в безымянном пальце фавор, дополненный несколькими записями, вероятно, лестными для него. Но это можно и позже прочесть.
— Майор, мы распечатаем складку. Войдите туда. Спасите Елизавету. Всех остальных убейте.
В помощь Гамильтону дали группу офицеров, все четверо были его друзьями. Собрались в зале трофеев, разработали план операции и распределили боевые задачи. В усадьбе нашлось несколько саперов, им приказали заменить Паркеса и его команду. Паркес объяснил, что запершиеся в складке люди оставили тончайший эфирный след, но лишь для экстренной связи. Никаких сообщений по этому каналу отправлено не было. Похитителям неизвестно, что происходит за пределами их убежища.