Лучшая зарубежная научная фантастика: Сумерки богов
Шрифт:
Галактики старели и летели прочь друг от друга, пока их не поглотили пространства космической пустоты, связанные лишь нежными и непоколебимыми нитями притяжения. Звезды гасли, девочка; галактики сливались воедино, полные мертвых или умирающих светил; атомы распадались до последних стабильных форм. Но ткань космоса может вынести лишь определенное количество вакуума. Ее эластичность не бесконечна. Стареет все. И после триллионов и триллионов лет расширение обернулось сжатием.
В это время я иногда чувствовала или видела Врага — но мне теперь надо назвать его как–то по–другому. Скажем, Великими Древними, извини меня за помпезность, —
Я хотела спросить их, зачем они уничтожили Землю, почему столько людей умерло или вознеслось благодаря эволюционному дружелюбию Флота. Но Эразм, который погрузился в эти вопросы куда глубже, чем я вообще могла, сказал, что Великие Древние не воспринимали такие крохотные и эфемерные объекты, как скалистый шар вроде Земли. Та, как и множество других планет, была уничтожена не намеренным решением, а автономным импульсом, развившимся в ходе множества космических слияний, — импульсом, настолько же неощутимым и непроизвольным для Древних, как работа твоей печени, девочка.
Логика тут такая: миры, где развивается жизнь, порождают цивилизации, которые со временем начинают играть с черной материей и тем самым угрожают непрерывности Древних. Часть таких вторжений можно стерпеть и изолировать — Флот, например, и вовсе обогащал их, — но большинство ставило под удар саму стабильность системы. В общем, мы вроде как были микробами, девочка, на которых отреагировала иммунная система гиганта. Они не видели нас, ощущали лишь соматическую угрозу. Вот так все просто.
Но Флот засекли. Тот оказался достаточно большим и стойким, и Древние его заметили. И надо понимать, что они не были злобными и видели Флот примерно так, как он видел нас, как нечто примитивное, но живое и мыслящее, стоящее того, чтобы его спасти.
Потому они вознесли Флот и подобные ему образования в других галактиках, коим не было числа, и так уберегли от слепых вибраций космической энтропии.
Мило с их стороны, конечно. Но если я когда–нибудь стану настолько большой или проживу достаточно долго, чтобы встретиться с Древними лицом к лицу, то подам жалобу. Черт побери, да, мы были крохотными. Люди — это мельчайшие мыслящие существа в космосе, и мне кажется, что мы даже знали об этом еще до конца света… Ты–то точно знала. Но боль есть боль, а скорбь есть скорбь. Возможно, наша гибель — неизбежность, возможно, такова природа вещей, но ничего хорошего в этом нет, и такое терпеть нельзя, если есть выбор.
И наверное, поэтому я сейчас здесь, смотрю за тем, как ты крепко зажмуриваешься, пока звук от второго выстрела рассеивается в воздухе.
Смотрю, как ты превращаешь кошмар в видение.
Смотрю, как ты выстраиваешь жемчужину вокруг крупицы кровавой правды.
Смотрю, как ты быстро уходишь.
Бесплотная Карлотта еще недолго парит в постоянных и неизменных коридорах прошлого.
В конце концов длинная ночь заканчивается. Кроваво–красный свет льется в окно.
Последний рассвет, который увидит этот маленький мир, но юная Карлотта еще не знает об этом.
Теперь, когда Вселенная закончила текущую итерацию, вся ее история сохранена в трансмерном метапространстве,
Думаю, Древние дали мне доступ к этим событиям, так как мы застыли на пороге нового сотворения.
Я знаю часть вопросов, которые ты задала бы мне, если бы смогла. Спросила бы, где я нахожусь? По–настоящему. И я бы ответила, что в конце всего сущего, который на самом деле лишь очередное начало. Я гуляю по огромному саду темной материи, пока все известное и барионное поднимается по спиральной лестнице унификационных энергий навстречу огненному новому рассвету. Я стала такой большой, девочка, что могу летать по истории, как птица над прерией. Но я не могу изменить того, что уже случилось. Такой власти у меня нет.
Я наблюдаю за тем, как ты выбираешься из кровати. Как одеваешься. Голубые джинсы с потрепанными краями, мужская клетчатая рубашка, «рибоки» из секонд–хенда. Я смотрю, как ты идешь на кухню и набиваешь рюкзак бутылками с водой и шоколадными батончиками, ведь сидящая на мете мать больше ничего не припасла.
А потом ты на цыпочках крадешься в спальню Эбби. Признаюсь, об этом я ничего не помню. Наверное, эти воспоминания не подходили к фантазии о дружелюбном призраке. Но ты тут, лицо застыло в деланой маске равнодушия, ты переступаешь через труп Большого Дэна. Из дыры в его груди вытекло немало крови, и ковер превратился в липкую лужу цвета ржавчины.
Я смотрю, как ты вытаскиваешь сумку Дэна, которая торчит из–под кровати. Наверху лежит Эбби; кажется, будто она спит. Пистолет все еще у нее в руке, а рука лежит рядом с головой. Череп разворочен так, что Карлотта не может на него смотреть. Опусти глаза, девочка. Да, вот так.
Я смотрю, как ты вытаскиваешь пачку банкнот из сумки и запихиваешь ее в свой рюкзак. Там, куда ты отправишься, деньги не понадобятся! Хотя решение мудрое. Предусмотрительность, достойная похвалы.
А теперь иди.
Мне тоже пора. Чувствую, Эразм ждет меня, чувствую притяжение любви и верности, нежное и неизбежное, как гравитация. Он раньше был машиной, и более старой, чем земля под твоими ногами, Карлотта Будэн, но стал мужчиной, моим мужчиной, могу сказать с гордостью. Я нужна ему, потому что не просто перейти от одной вселенной к другой. Работа есть всегда, разве не так?
Но прямо сейчас иди. Оставь эти ужасные пилюли на столике, найди шоссе. Не бойся. Не жди. Не попадись. Просто уходи. И быстро. А еще извини меня, ведь сейчас я последую собственному совету.
СТИВЕН ГУЛД
РАССКАЗ С БОБАМИ
Стивен Гулд часто печатается в журнале «Analog», он также публиковался в «Asimov’s Science Fiction», «Amazing Fantasy», «New Destinies» и других изданиях, становился финалистом премий «Хьюго» и «Небьюла».
Его самая известная серия «Джампер» («Jumper») включает книги «Джампер» («Jumper»), «Отражение» («Reflex») и «Джампер. История Гриффина» («Jumper: Griffin's Story»), По первому произведению в 2008 году был снят высокобюджетный фильм «Телепорт» («Jumper»), Среди других романов Гулда «Дикий мир» («Wildside»), «Зеленая война» («Greenwar», в соавторстве с Лорой Миксон), «Шлем» («Helm») и «Слепые волны» («Blind Waves»), Гулд живет в Альбукерке, штат Нью–Мексико, с женой, писательницей Лорой Миксон, и двумя дочерьми.