Лучше умереть!
Шрифт:
— Я же говорила вам, что у меня есть кое-какие сбережения… Вот и воспользуйтесь ими! Вы ведь мой жених… мой будущий муж.
— Я никогда на это не пойду! — воскликнул молодой человек.
— Люсьен, вы очень огорчаете меня… Я так была бы рада помочь вам, а вы отказываете мне только потому, что я женщина! Это жестоко!… И в конце концов: у вас же есть друзья по коллежу, занимающие теперь видное положение, они могли бы вам помочь… Почему вы к ним не обратитесь?
— Обращался. Все они вели себя банально-любезно, но лишь до тех пор, пока не выяснялось, что мне нужна помощь… Тогда следовали всяческие увертки, а кончалось все категорическим отказом… И я с болью в сердце уходил, опустив голову.
— И все до одного повели себя так? Даже тот молодой человек, которого вы так любите и так мне расхваливали?
— Жорж Дарье, друг детства, мой неразлучный приятель в коллеже Генриха IV…
— А с ним вы встречались?
— Нет, я не знаю, где он живет. Мы с ним шесть лет не виделись.
— Он живет в Париже?
— Не знаю.
— А чем он занимается?
— Он изучал право. Хотел стать адвокатом.
— Если он адвокат, найти его нетрудно.
— Разумеется. Но к чему? Или он поведет себя иначе?
— С чего вы взяли, что он похож на остальных? И кто знает, может быть, он по-прежнему привязан к вам? Предчувствие мне подсказывает, что он — ваш настоящий друг. Люсьен, ради нашей любви, отыщите его… Очень вас прошу!…
— Хорошо! Ваше желание, дорогая Люси, я исполню сегодня же.
— От того, что вы мне обещаете, у меня просто гора с плеч свалилась, — с улыбкой сказала девушка. — Когда я шла к вам, мне было очень грустно, а выйду' отсюда такая довольная…
— До вечера, Люси, любимая моя! Девушка подошла к жениху и склонила голову. Люсьен прикоснулся губами к ее густым шелковистым волосам; потом она побежала к двери, послав ему воздушный поцелуй.
Знаменитая портниха госпожа Опостин жила почти на углу улиц Сент-Оноре и Кастигльон. Долгий путь с острова Сен-Луи до улицы Сент-Оноре Люси проделала довольно быстро. Войдя в мастерскую, она прямиком направилась в примерочную, где застала госпожу Огюстин в обществе первой мастерицы и какой-то хорошенькой светловолосой девушки лет восемнадцати. Должно быть, девушка была чрезвычайно выгодной клиенткой, раз знаменитая портниха соизволила лично снять с нее мерку для вечернего платья.
— А! Это вы, Люси… — улыбнувшись, сказала госпожа Огюстин. — Вы пришли очень кстати. У меня есть срочная работа. Чтобы ее сделать, нужно иметь очень хороший вкус, и я сейчас поручу ее вам… речь идет о бальном платье для госпожи Арман, я как раз снимаю для него мерку. Я хочу, чтобы у нас получился просто шедевр.
— Ах! — сказала дочь Жака Гаро. — Значит, эта барышня будет шить мое платье?
— Да… — ответила госпожа Огюстин. — Люси — моя лучшая мастерица… мы вполне можем положиться на ее вкус… Я ей очень доверяю. К тому же вам не придется ходить на примерку: она сама принесет вам платье, как только оно будет готово.
— Тогда, госпожа Люси, жду вас у себя дома, — сказала Мэри. — По утрам вы всегда застанете меня в нашем особняке. Ну, до встречи!
Направляясь к дверям, Мэри улыбнулась ей и вышла, за ней — госпожа Огюстин, пожелавшая проводить ее до лестницы. Люси вытащила булавки из принесенного ею свертка и расстелила на столе принесенную блузку.
— Прекрасно! Просто прекрасно! — воскликнула вернувшаяся знаменитая портниха, осмотрев ее. — Люси, да вы просто прелесть! Вас никогда ругать не приходится. Именно поэтому платье госпожи Арман я хочу доверить вам, на нее непросто угодить. Вы уже встречали ее здесь?
— Нет, сударыня.
— Она — американка. Ее отец — промышленник, владеет каким-то страшным количеством миллионов, недавно переехал сюда из Нью-Йорка. А самой этой мисс Мэри восемнадцать лет. Хорошая клиентка, но взбалмошная. Впрочем, она, бедняжка, в этом не виновата. Это все ее болезнь. Она умирает от чахотки, а ведет себя так, словно и не подозревает об этом! Увы, такое сплошь и рядом встречается. Молодая, хорошенькая, богатая — жить бы, да радоваться, а она умирает! Как все это грустно, правда?
— Да, сударыня, очень грустно!
— Что поделаешь, такова жизнь! Ну что ж, милочка моя, платье ей сейчас выкроят, оно будет бледно-розовым и все расшито белым стеклярусом. Так что зайдите в раскроечную, потом — к расчетчице и в кассу. Я очень довольна вами, Люси. Вот вам в награду два луидора.
— Спасибо, сударыня, — горячо сказала девушка, — не знаю, как и благодарить вас, вы так ко мне добры.
— А вы вполне этого заслуживаете, дитя мое. Да! Возьмите адрес американки.
Госпожа Мэри Арман, улица Мурильо, 27.
Пообедав в молочной, Люсьен решил сдержать данное им Люси обещание и как можно скорее узнать, не живет ли Жорж Дарье в Париже. Для этого достаточно было просмотреть список адвокатов. А найти его можно было во Дворце правосудия. Явившись туда, он обратился за помощью к попавшемуся ему навстречу в приемной молодому адвокату в мантии.
— А вам вовсе и не понадобится этот список, сударь, — ответил молодой человек. — Жорж Дарье — один из самых уважаемых моих коллег, я с ним знаком, а живет он на улице Бонапарта в доме номер десять.
— Премного благодарен, сударь.
И, сразу повеселев при мысли, что увидится сейчас с другом детства, Люсьен направился на улицу Бонапарта.
Жорж Дарье сидел дома и корпел над очень важным делом, когда явилась его служанка Мадлен и сообщила о том, что пришел Этьен Кастель. Жорж поспешил навстречу художнику, некогда бывшему его опекуном, а теперь — лучшим другом. Этьен был уже далеко не тем молодым человеком, что двадцать один год назад сошел с поезда возле деревни Шеври с рюкзаком за спиной. Ему было далеко за сорок, но, хоть волосы и усы засеребрились сединой, лицо у него было по-прежнему открытым, взгляд — чистосердечным, движения — легкими, а настроение — беззаботно-веселым. В петлице у него красовался орден Почетного Легиона. Протянув к нему руки, Жорж воскликнул: