Лучшее за год 2006: Научная фантастика, космический боевик, киберпанк
Шрифт:
Приглушенно вскрикнув, куколка выхватила из сумочки свой сайд-кик, кинула на пол и наступила на него. На ней были серые босоножки на плоской подошве от Доньи Дюрандс.
Когда я двинулась к ней, Кейт Вермель увидела меня и метнулась в одну из дверей. Она пронеслась мимо пятидесяти пяти-галонных бочек с тетрахлоридом углерода и диметилсульфатом и выскочила через заднюю дверь комнаты в переулок. Я видела, что она откручивает крышку ингалятора. Я бросилась на нее и схватила за Ноги. Правая туфля осталась у меня в руке, но я успела ухватить ее за левую ногу, и Кейт упала. Она все еще держала в руке ингалятор, пытаясь засунуть его
— Ты в самом деле хочешь себя убить? — проорала я, целясь ингалятором ей в лицо. — А, Кейт? Хочешь? — Воздух в переулке потяжелел от повисшего вокруг отчаяния, я задыхалась в нем. — Давай, Кейт! Вперед!
— Нет. — Она замотала головой. — Нет, пожалуйста. Не надо!
Ее страх передался мне.
— Тогда на кой черт тебе эта штука?
Меня так трясло, что, когда я попыталась закинуть ингалятор в мусоросжигатель, он ударился о мостовую в шести футах от него. Я была взвинчена почти до предела. Я сползла с нее и перекатилась на спину, глотая ночной воздух. Когда я взвинчена, люди умирают.
— Цианид вреден для плода, — сказала я.
— Откуда ты знаешь о плоде? — Ее лицо перекосило от страха. — Кто ты?
Я снова могла дышать, только сомневалась, что хочу это делать.
— Фей Хардвей, — выдохнула я, — Частный детектив, я оставляла тебе сообщение этим утром. Нажма Джонс наняла меня, чтобы я нашла ее дочь.
— Рашми мертва.
— Я знаю, — сказала я. — И Гратиана тоже. — Я села и посмотрела на нее. — Отец Элейн была бы счастлива видеть тебя.
Глаза Кейт широко раскрылись, хотя едва ли она увидела кого-нибудь в переулке.
— Гратиана сказала, дьяволы придут за мной. — Она все еще поглядывала на ингалятор. — Она сказала, если не даст знать о себе до завтра, значит, все пропало, и я должна… сделать это. Ты понимаешь, чтобы спасти Церковь. И вот только что мой сайд-кик три раза за десять минут прозвонил, только на другом конце линии никого не было, и я поняла, что пора.
— Это я звонила, Кейт. Прости меня. — Я взяла туфлю от Доньи Дюрандс, которую стащила с ее ноги, и отдала ей. — Скажи, откуда они у тебя?
— Это туфли Рашми. Мы вместе покупали их в «Грейли». На самом деле их выбрала я. Это было до того… Я любила ее, но она была ненормальная. Теперь я это понимаю, хотя уже слишком поздно. Я хочу сказать, с ней было все нормально, пока она принимала свои таблетки, но она часто бросала их принимать. Она называла это «уйти в отпуск от самой себя». Только для других это был вовсе не отпуск, особенно для меня. Она решила уйти в день нашей свадьбы, но ничего мне не сказала, и потом вдруг мы ужасно поссорились после церемонии, и из-за ребенка, и еще из-за того, кто кого больше любит, она начала кидать в меня чем попало, и этими туфлями тоже, а потом убежала из церкви босиком. Думаю, она вряд ли по-настоящему понимала… ну, что мы действительно пытаемся сделать. Я имею в виду, я-то разговаривала с самой Невестой Христа… а Рашми… — Кейт потерла глаз, и ее рука стала мокрой.
Я помогла ей сесть и обняла за плечи.
— Все хорошо. На самом деле ты ни в чем не виновата. Думаю, судьба бедной Рашми висела на волоске. Как и нас всех. Всего человечества, точнее, того, что от него осталось.
Мы немного посидели.
— Я этим утром видела ее мать, — сказала я. — Она просила передать тебе, что сожалеет.
Кейт фыркнула:
— Сожалеет? О чем?
Я пожала плечами.
—
Я встала на колени, затем поднялась на ноги. Помогла встать Кейт. В переулке царила темнота, но это было не важно. Даже при дневном свете я ничего не увидела бы.
8
Место для велосипеда перед начальной школой имени Рональда Рейгана нашлось без проблем. Здание, казалось, дремало в насыщенном ароматами утреннем воздухе, кирпичные корпуса обнимали пустую игровую площадку. Робот-дворник чистил пылесосом бассейн, еще один обрывал отцветшие цветки с клематисов на шпалере. Роботы были пронзительно желтого цвета, по их торсам тянулись наискось яркие оранжевые буквы «ШРР». Бот-садовник сообщил мне, что занятия начнутся только через час. Мне это было кстати. Это был визит вежливости, составляющая часть комплекса услуг для тех клиентов, которых я подвела. Я спросила, могу ли я видеть Нажму Джонс, и бот сказал, что сомневается, пришел ли кто-нибудь из учителей в такую рань, но он проводил меня в офис. Он позвонил ей, а я подписала пропуск для посетителей. Когда ее голос прозвучал по внутренней связи, я сказала боту, что знаю дорогу.
Я медлила перед открытой дверью. Мать Рашми стояла ко мне спиной. Она была в матроске без рукавов, на плечах кремовый шарф. Она пошла вдоль ряда парт, ставя на каждую фигурки оригами. Здесь было три вида слонов, утки с утятами, голубой жираф, розовый кот, а может быть, лев.
— Прошу вас, входите, мисс Хардвей, — сказала она, не оборачиваясь. Она обладала особым учительским «радаром», могла видеть, что творится у нее за спиной или за поворотом коридора.
— Я заходила к вам домой. — Я вошла в класс, словно девчонка, не выполнившая домашнее задание. — Думала, застану вас до того, как вы отправитесь на работу. — Я прислонилась к первой парте и взяла с нее вишневого крокодила. — Это вы сами складываете?
— Не могла заснуть прошлой ночью, — призналась она, — поэтому в итоге поднялась и отправилась на прогулку. И оказалась здесь. Я люблю приходить в школу пораньше, пока никого нет. Столько времени. — У нее остался один бумажный лебедь, она посадила его на свой стол. — Задерживаться после занятий сложнее. Если ты вечно торчишь здесь в одиночестве по вечерам, то сознаешься, что тебе не за чем торопиться домой. А это унизительно. — Она села за свой компьютер и принялась открывать окошки на «рабочем столе». — Я учила девочек складывать утку. Кажется, им понравилось. Это сложный возраст, пятый класс. Они приходят ко мне, радостные, счастливые дети, а от меня требуется учить их дробям и готовить к средней школе. Я с дрожью думаю о том, что ждет их дальше.
— Сколько им лет?
— Десять, когда они приходят. Многим уже исполнилось одиннадцать. На следующей неделе выпуск. — Она смотрела в раскрытые папки. — У некоторых.
— Я допускаю, что когда-то и мне было одиннадцать, — сказала я, — но я не помню.
— Ваше поколение росло в несчастливые времена. — Ее лицо светилось фосфорным светом. — У вас ведь пока нет дочери, мисс Фей?
— Нет.
Какой-то миг мы обдумывали мою бездетность.