Лучшее за год 2007: Мистика, фэнтези, магический реализм
Шрифт:
— Скудность моих знаний в области истории лишает возможности описать их наряды, — вспоминал Колум, — но я сразу понял, что они из очень давней эпохи, даже древнее этого замка. Я решил, что одна королева, с дивными, ниспадающими до самой земли золотистыми волосами, была не просто человеческой королевой, но и владычицей Царственного народа тоже.
— Итак, Колум, — проговорил король, сидящий справа, — сыграешь ли ты нам что-нибудь?
Колум нервно сглотнул.
И тут обнаружил, что в руках, которых касалась Небесная дева, тоже открылось что-то вроде глаз. Подобное незадолго до этого произошло и с его горлом. Глаз виден не был, просто
Он прикоснулся пальцами к струнам арфы — и чудные переливы музыки наполнили зал, все замерли и внимали ему.
В книге Колум записал песню, которую пел тогда:
Дева с чудесными волосами, жемчужина среди принцесс, В твоих сияющих, как солнце, косах обитает Стая сияющих, как солнце, кукушек. Это сведет с ума ревнивой тревогой Любого мужчину, жаждущего обладать тобою. Прекрасна твоя искрящаяся корона, Она словно золотая оправа, А лицо твое — жемчужина в ней. А твои глаза — как сапфиры озер. Вот твое истинное украшение: Твои золотистые локоны, Поймавшие меня в сети, Заковали в кандалы любви навечно. Неудивительно, что кукушки Зимуют тут, Спят в блаженстве В дивном покрове волос твоих.Смолк последний аккорд. В зале стояла мертвая тишина. Колум про себя прокрутил песню еще раз: звук собственного голоса, искусство игры — и неразумность слов, которые, как все поняли, были обращены к владычице, сидящей рядом со своим повелителем.
«Кажется, пришло время убираться отсюда», — подумал он.
Он совсем забыл об особой привилегии арфистов воспевать красоту любой женщины, будь она хоть королева, хоть простая смертная.
И тут начались овации. Собравшиеся стучали ладонями по столам, топали ногами и кричали. И Колум увидел, что короли с королевами вовсе не сердятся, а, напротив, весьма довольны.
Король, сидевший слева, поднялся с трона. Туника была красной от крови, плащ состоял из золотых квадратов, пришитых к желтой ткани алыми нитями. Колум решил, что он был обычным королем, человеческим, но из далекого-далекого прошлого.
— Ты — тот, кому надлежит сделать это, Колум, — проговорил король. — Повторить великие дела прежних героев.
Колум вздохнул с облегчением, щеки его зарделись от гордости, а настроение опять переменилось.
— Что вы хотите поручить мне, ваше величество?
— Ты освободишь землю от тройной напасти. Только песней можно победить.
Колум в смятении оглянулся кругом.
Небесная дева коснулась его локтя.
— Что мне ответить ему? — спросил он ее. — Скорее подскажи.
— Ответь утвердительно.
Колум откашлялся. Хоть она и была его феей, но все же он знал кое-какие старые сказки, и было похоже на то, что в одной из них он и очутился сейчас. Слово «напасть» могло означать только что-то скверное, что-то дьявольское, а здешняя напасть к тому же была тройной. Неужели ему придется ввязываться в это?
До того, как он обрел дар речи, шум, волнообразно то затихающий, то опять нарастающий, внезапно
— Они опять появились! — вскричал один из них.
Другой возопил:
— Они убили мою жену! Мою любимую жену и нашего нерожденного ребенка!
— И моего сына! — крикнул третий.
И все остальные пришедшие стали рассказывать о своих утратах: целая деревня была разорена, крыши и двери домов сорваны, а детей, насильно оторвав от родителей, вытащили на дорогу и пожрали…
— Они безжалостны, безжалостны!
Тень окутала сияющий зал Seanaibh.Свечи померкли. Колум застыл в полумраке, а перед ним стояла золотоволосая женщина, которую он воспел в своей песне, и была она словно последний ярко пылающий факел.
— Колум, речь идет о трех жутких женщинах, которые в каждое полнолуние превращаются в трех черных лис величиной с вепря. Они скитаются по холмам и, как ты только что слышал, убивают и пожирают людей. Но, подчиняясь наложенному заклятию, они любят и музыку, и песни; и если к ним придет человек, искушенный в этом, они не тронут его. О, воины пытались сражаться с этими исчадиями ада мечом — никто не вернулся домой живым. Но ты — арфист. Только так, только такможно справиться с ними. Послушай, Колум, если ты сделаешь это, я дам тебе испить волшебного напитка. Ты будешь счастливо жить целых сто лет в мире людей и умрешь спокойно и безболезненно в своей постели.
На этом заканчивалась прадедушкина история, и, перевернув страницу, я обнаружила следующее: «Проснулся я на обочине дороги в предрассветном сумраке. Голова раскалывалась от боли, а дорога выглядела как обычно. Значит, мне все приснилось».
И затем еще вот что: «На следующей неделе в городе я заприметил очень недурную девицу. Звать ее Мэри О’Коннелл».
Дальше следовал список молоденьких женщин, о котором я говорила выше.
Прочитав это, я сначала подумала, что недостающие страницы были вырваны. Но ничто на то не указывало.
Затем я подумала так: «Придумал Колум сказочку, а как закончить — не знал. Вот и оставил ее в таком недоделанном виде, как если бы кто-нибудь поставил прямо перед вами набор редких блюд: и мясо, и фрукты, и сладости, и сливки, и чай в чайнике, вино в бокале и кое-что покрепче тоже. Но стоит вам пододвинуть стул и приготовиться трапезничать — все это великолепию уносят, оно скрывается за дверью, и вы остаетесь ни с чем, голодным и не утолившим жажду».
Рассердившись, я подумала, что даже если это и был сон, то все же Колум справился с задачей. Ведь пообещала же королева ему сто лет жизни, а записал прадед это юношеским почерком, и пообещала легкую кончину — так все и случилось.
А потом уже мне приснился сон, в котором я сама встретилась с Колумом в Ирландии, в том каменном доме, и он поведал мне о том, чего не было в рукописи.
Когда волшебная красавица замолчала, вслед за огнями растворился и замок, а вместе с ним исчезли и его обитатели, как люди, так и прочие существа, и Колум оказался среди диких холмов, простиравшихся сразу за утесом. Луна сбросила свою вуаль и явилась круглой и бледной, словно монета.
От леса, древних дубов и терновника, отделились три бегущие фигуры, впереди них неслись их тени.