Лучший коп Мегаполиса

Куницына Лариса

— Да ладно, не оправдывайтесь… — пробормотал Лонго, подошёл ко мне, подал руку, а когда я встала, обнял за плечи. — Поехали к Клайду. У него всегда найдется бразильский кофе и с десяток банок пива.

VIII

В гостиной было тепло, весело потрескивали поленья в камине и жар оранжевого пламени овевал мои ноги, хотя они были покрыты плотным клетчатым пледом. Теперь у меня для счастья было всё: кресло, камин, полный кофейник кофе и любимый мужчина, на сей раз полностью довольный жизнью, потому что у него под рукой стояла целая батарея банок

с пивом.

Третьим в гостиной был комиссар Рирм Торсум, красный, как рак, он уже с полчаса внимательно изучал резного рыцаря, украшающего старинные часы на секретере. Наконец пробило полночь, и рыцарь скрылся в маленькой пещере, которая закрылась щитом с изображением герба.

— Я тебе никогда не прощу, что ты действовал в обход меня! — заявил Рирм, отворачиваясь от часов и бросая суровый взгляд на Лонго, который с блаженным видом потягивал пиво.

— Он мне не простит. Слышала? — Лонго взглянул на меня и банкой указал в сторону Торсума. — Ты, козёл безрогий, скажи мне спасибо, что я за это дело взялся, а то б этот змей до сих пор в твоих штабных апартаментах вензеля выписывал.

— Выбирай, по крайней мере, выражения, — буркнул тот.

— Ничего, один раз в жизни послушаешь то, что о тебе на самом деле думают подчинённые.

— Ты меня уже двадцать лет регулярно снабжаешь самой исчерпы­вающей информацией по этому вопросу… Но неужели ты не понимаешь, Лонго, то, что ты, минуя меня, напрямую вышел на КОБЗИ, не луч­шим образом скажется на моей деловой репутации? Меня могут даже снять с этой должности!

— Какая невосполнимая потеря!

— Кончай издеваться, Торнадо.

— Не всё ж тебе надо мной измываться, Рирм. Ты ещё меня упрекаешь, что я действовал, минуя тебя, а что я мог сделать, если ты не нашёл ничего лучшего, как сунуть мне в руки нож и выдать такую про­вокационную идею, что я могу доказать свою приверженность к горцам, лишь проткнув себе горло?

— Я этого не говорил.

— Неужели? Жаль, что мы не составляли протокол.

— Кстати, Лонго, верни нож. Это родовая реликвия нашей семьи.

Лонго молча достал нож из ножен и бросил Рирму. Тот ловко его поймал и сунул за ремень.

— Объясни, как ты всё это сделал, — примирительным тоном попросил Торсум.

— Очень просто, генерал. Очень просто. Ведь я же много раз го­ворил, что без КОБЗИ нам не справиться, но они никогда не подключаются, если не дать им знать, что их помощь необходима. Ты не хотел этого делать, а когда я остался без поддержки, да ещё на нелегаль­ном положении, у меня уже просто не оставалось другого выхода. Я полетел в горы, в сорок третий квадрат района между Мегаполисом и Нью-Сьера-Мадре. Над ним из-за гопстопников постоянно ви­сит спутник наблюдения КОБЗИ. Вот я и поставил флаер в самом центре на видном месте. Джимены ведь всегда в курсе, что у нас происходит. Они увидели «Олити» и поняли, что хотя я прячусь от полиции, мне нечего скрывать от них. Это и был мой сигнал. А потом я принялся за расследование. Мне совершенно не хотелось изображать из себя червя на крючке, особенно после того, как я узнал, что на нас объявили большую охоту, но обе имевшиеся у меня нити оказались оборванными. Нейт — умный парень, и мне остаётся

только удивляться, как он на это клюнул. Я не имею в виду дело с кристаллом — это пустяки. Я не понимаю, что он собственно ожидал от меня, когда я до него доберусь. Или, и правда, считал меня абсолютным ослом и думал, что я при встре­че просто собираюсь палить из бластера? Ты б догадался на его месте, что я собираюсь привести к нему джименов?

— Нет.

— С ума сойти можно, — пробормотал Лонго. — Кто нами командует!

— Но как ты решился идти туда, не получив от КОБЗИ подтвержде­ния, что твой сигнал принят?

— Ты что? — он удивлённо посмотрел на комиссара. — Это ж совершенно ясно. Флаер стоит? Стоит. Спутник висит? Висит. Увидели? Без сомнения. Захватили? Нет. Вас навели? Снова нет. Так какие ж могут быть сомнения? Кроме того, сигнал они всё-таки подали, хотя это было совершенно из­лишне,

— Они подали сигнал? — встрепенулась я.

— Ну конечно! Неужели ты думаешь, я потащил бы тебя дальше, если б они не пообещали прикрытие. Помнишь то случайное на первый взгляд включение? Песню?

— «Ступай хоть в ад, я не отстану?» — улыбнулась я.

— Судя по тому, что это был джаз, за дело взялся наш чёрный ангел-хранитель Джимми Чинуа, а значит, мне уже не о чем было беспо­коиться.

— Да… — Рирм подошёл к нему и тоже взял банку с пивом. — Хорошо сработано.

— Как всегда.

— Не преувеличивай, Торнадо. У тебя и провалы бывали.

— Очень мало и очень маленькие. К тому же, говорят, что я за последнее время поумнел.

— Не заметил.

— Ты чертовски не наблюдателен.

— Ну, ладно. Теперь можешь нацепить погоны и вернуться в учас­ток. Я тебя награждать не буду. Ты работал с КОБЗИ, Чинуа сказал, что представление будет исходить от них.

— Погоди, — нахмурился Лонго. — То есть, как это вернуться в участок? Я же в этом деле с самого начала. Вы что, собираетесь меня от него отстранить?

— Для нас дело закрыто, а дальнейшее расследование будет вести КОБЗИ.

— Дело закрыто? — Лонго зло усмехнулся и покачал головой. — Ты мне зубы не заговаривай. Кто будет искать центр заговора? КОБЗИ? Это дело колониальной полиции!

— Ты с ума, что ли, сошёл! — взревел Рирм. — Какой ещё центр? Мы уже нашли Нейта!

— Нейт — предатель, но не заговорщик.

— Ты шутишь?

— А, по-твоему, это смешно?

В прихожей раздался звонок. Лонго моментально развалился в кресле и вызывающе посмотрел на Рирма. Тот снова побагровел и вновь вернулся к созерцанию часов. Я откинула плед, встала и пошла откры­вать.

ХIV

Едва я распахнула дверь, как мне захотелось её с треском за­хлопнуть. Или стукнуть визитёра чем-нибудь тяжёлым по голове и бе­жать со всех ног. Дело было не в том, что я испытывала к нему какую-то антипатию или что-то в этом роде. Совершенно наоборот, Рэм Дайк мне всегда нравился. Я вообще нежно и трепетно обожаю всех без исключения начальников отделов Звёздной Инспекции, и его в том числе, но мне со­вершенно не хотелось сталкиваться сейчас с теми, кто знал меня раньше, и кто мог посвятить других в моё героическое прошлое.