Луиза Вернье
Шрифт:
— Разве плохо, что здесь работают молодые представительные женщины? — вызывающе спросил он. — В магазине только постные рожи.
— Когда у людей горе, они нуждаются в понимании и сочувствии, — резко возразила Луиза, — а этим красоткам скорее пристало продавать атласные подвязки и чулки, а не траурную одежду.
— Что-то ты в последнее время всем недовольна, — злобно выпалил он. — Сейчас еще заявишь, что я ничего не делаю.
Луиза только отвернулась, подавив вздох. Роберт вынужден был признать, что порой бывает с ней несправедлив, но его бесконечным разочарованиям требовался какой-то выход, а Луиза была чрезвычайно удобной мишенью для его недовольств. Он искренне верил, что его отец все равно долго не протянет, хвалил деловую хватку Луизы, благодаря
В тех редких случаях, когда случался аврал и ему приходилось обслуживать клиентов, он с усилием и отвращением старался придать своему лицу приличествующую скорбь и сочувствие. Порой появлялась какая-нибудь бойкая молодая вдова, собравшаяся носить траур по старому мужу, заходили женщины более зрелые и миловидные, видимо, уже похоронившие двух мужей и теперь приискивающие себе третьего, но, как правило, у посетителей «Престберис» были вытянутые лица, приличествующие, по их мнению, приобретаемой одежде. У Роберта не было возможности с кем-нибудь пофлиртовать, что так скрашивало жизнь у Уорта. Роберт и тогда уделял время не только Луизе. А женатый мужчина тем более должен иметь отдушину от домашней рутины. Лондон, как и Париж, предлагал массу всевозможных развлечений, но, в отличие от французской столицы, где полусвет пользовался молчаливым признанием общества, здесь преобладало ханжеское притворство, и жизнь строилась вокруг образцового до тошноты домашнего очага. А ведь именно на освещенных улицах Лондона можно было найти возможность удовлетворить любой порок, тогда как Париж, по крайней мере со стороны, предлагал вам не более чем приятное времяпрепровождение. Раньше в Лондоне Роберту приходилось бывать в местах с сомнительной репутацией, где запросто могли напасть, ограбить, поэтому он никогда не выходил из дому без своей трости, из которой выскакивало лезвие, и дважды он только чудом остался в живых.
Луизе он говорил, что собирается провести вечер в клубе. Чаще всего так оно и было. Но иногда он позволял себе загуливаться до утра.
Луиза кое-как призвала к порядку новых служащих. Сама атмосфера магазина не способствовала глупому хихиканью, и через несколько дней четверо молодых женщин поуспокоились, стали обслуживать клиентов более или менее приемлемо. По их просьбе она попыталась уговорить свекра отступить от того правила, что униформа служащих должна быть сшита из сатина, его женщины приобретали на собственные средства. Дешевый быстро рвался и мохрился, платье быстро изнашивалось и превращалось в лохмотья, а покупка нового вела к непосильным затратам. Но, когда Луиза предложила свекру шить платья из более прочного материала, он сразу же встал на дыбы.
— Если не хотят одеваться по моим правилам, то в наше время найдется много других, которые будут ходить в рубище и посыпать голову пеплом, только чтоб получить работу. — И он ухмыльнулся. — Ничего-то ты не смыслишь в хорошем тоне, в этом ваша беда, иностранцев. Утонченность и хороший вкус — это только сатин.
Свекра невозможно было переубедить. Позже он заявил Роберту, что Луизе лучше заниматься своими простыми обязанностями — проверять товары и стоять за прилавком. К чему придет мир, если женщины будут покушаться на превосходство мужчин?
— Своенравная у тебя жена, — сказал он сыну. — Я это сразу понял.
Роберт был буквально физически унижен и уничтожен и, разумеется, вылил свою злость на Луизу.
— Больше даже не заикайся по поводу «Престберис» и всего остального, что может вызвать недовольство отца! Я тебя что, мало предупреждал? Разве не по этой причине я согласился предлагать все эти новшества от своего имени? Знаешь, что отец мне посоветовал? — Он приблизил к ней свое побагровевшее лицо. — Поколотить тебя. И, клянусь Богом, я это сделаю, если ты не перестанешь артачиться.
Луиза побледнела, Роберт понял, что наговорил лишнего, и разозлился еще больше. Несколько дней их отношения были болезненно натянутыми, но он в конце концов решил проявить великодушие, купил ей цветы и сводил в театр «Друри-Лейн», а потом поужинать.
Роберт исподтишка присматривался к продавщицам. Действительно, платья на продавщицах выглядели отвратительно: проступали швы, ткань лопалась на локтевых сгибах и протиралась на спине, виднелись следы многочисленных штопок. На одной из девушек вообще были какие-то обноски. Он переговорил с ней у себя в кабинете. Симпатичная малышка, довольно бойкая и умненькая, однако от всей ее живости не осталось и следа, когда ей было велено купить себе новое платье.
— Но я не могу, сэр, — жалобно захныкала она. — Моего жалованья на это не хватит. Вы же знаете, что я какое-то время была без работы, я задолжала за комнату и вынуждена на всем экономить.
Роберт воспринял это довольно холодно, ничем не показав, как возбуждает его этот неряшливый вид, контрастирующий с аккуратно уложенными золотистыми локонами. Кое-где под протертыми швами виднелось белое белье и просвечивала кожа.
— Мисс Эшкрофт, работу дали вам на том условии, что вы будете следовать правилам магазина, в том числе носить соответствующую униформу.
Она уже чуть не плакала, в отчаянии ломая руки.
— Пожалуйста, не увольняйте меня, сэр. Я так стараюсь, и клиенты меня любят, я же знаю. Еще ни у кого не было причин на меня пожаловаться. Клянусь, я попытаюсь как-нибудь достать другое платье. Мне только нужно немного времени.
Он решительно покачал головой:
— Об этом не может быть и речи. Вы ходите в настоящих лохмотьях.
Девушка жалобно зарыдала.
— Может быть, я куплю себе что-нибудь в воскресенье на рынке. Умоляю, сэр, дайте мне шанс!
Роберт встал со стула, вышел из-за стола и подошел к ней почти вплотную, внимательно разглядывая мисс Эшкрофт.
— Рыночные обноски не годятся для «Престберис». Швы на них будут наверняка ничуть не лучше, чем здесь… и здесь. — Его ладонь легла на ее содрогающееся плечо и, скользнув ниже, обхватила полную грудь. Из-под слипшихся мокрых ресниц она посмотрела в его прищуренные глаза и с усилием сглотнула.
— Вы правы, сэр. — Ее голос был еще хриплым, но в нем уже слышалась нотка былой развязности. — Я буду безмерно благодарна, если вы найдете какой-нибудь другой способ заменить платье на новое.
Роберт улыбнулся, подошел к двери и повернул ключ в замке. Луиза в это время ездит к своим надомным швеям, так что никто им не помешает.
Через неделю Лили Эшкрофт пришла в новом платье, но вела себя очень скромно. Лили знала и других, кому ради работы пришлось пожертвовать своей добродетелью, тем более что ее добродетель нельзя было назвать незапятнанной. Но этот скаред ей не особенно нравился. Слава богу, что он не ее муж.
Луиза испытывала острую постоянную тоску по родине. Она скучала по своей дорогой Катрин и по Уортам, по праздничной атмосфере парижских воскресений, которые так сильно отличались от мрачной британской субботы. Через несколько месяцев она убедилась, что ее брак далеко не оправдал ее ожиданий: официально сменив фамилию Поля Мишеля на свою, Роберт совершенно позабыл про ребенка, не проявлял к нему никаких теплых отцовских чувств. А ведь Луиза отчасти из-за этого вышла за него замуж.