Луна как жерло пушки. Роман и повести
Шрифт:
— Нет, ты не имеешь права… Какой же пекарь… Я знаю, что говорю: ты должен печь хлеб! — упрямо проговорил Агаке, хотя в то же время и достал из потайного места пистолет.
— Поднимись на ноги, слышишь! Она любила одного тебя… и ты предал ее. Так держись хотя бы сейчас, в последнюю минуту! — сурово проговорил Кику.
С тяжелым, мучительным вздохом юрист стал подниматься с пола. Бригадир не отрываясь следил за каждым его движением — как будто от того, удастся ли ему встать, зависело что-то очень важное.
В конце концов Фурникэ, опираясь о пол руками, поднялся
Ион, однако, не медлил ни секунды — распрямившись, будто туго натянутая пружина, рванулся вслед за ним.
Что произошло на дворе, при свете первой утренней зари? По всей вероятности, ничего особенного. То, что и должно было произойти. Агаке вернулся в комнату, подталкивая юриста в спину пистолетом.
— Говори: куда собрался бежать? И почему дал себя поймать? — спросил Ион.
— В сигуранцу, — с вызовом ответил юрист.
— К господину Кыржэ… — проговорил Илие.
— Да, к нему, — устало сказал тот.
— …поручившему тебе это предательство!
Дан окинул его взглядом с головы до ног, по-видимому на что-то решившись.
— Неужели думал выйти сухим из воды! — с явным нетерпением проговорил Агаке. И, чувствуя невыносимое отвращение, схватил его за ворот. — Но если говоришь, что ни в чем не виноват, зачем тогда убегать? Говори: почему хотел удрать?
— Убить Кыржэ.
— Голыми руками? — Он указал в угол, где висела икона. — А это держал для нас? Чтоб не иконе кланялись — оружию? Стой, стой, не вырывайся!
Тот не ответил, и Агаке понял, что больше он не способен сопротивляться, только ощупывает почему-то глазами все тот же угол. Он отпустил парня, и тот тяжело опустился на пол, точно упал с большой высоты, — слышно было даже, как шлепнулись о дерево паркета руки.
— Подожди, подожди! — словно пробуждаясь от сна, вздрогнул пекарь. — Значит, все это она только вообразила? Хорошо. — Он внезапно стал говорить мягко и податливо. — Очень может быть — от восхищения его именем… Но во что превратилась эта мечта после того, как ты распознал ее? Молчишь? — Он терпеливо подождал, надеясь услышать хоть слово в ответ.
Дан, однако, оставался глухим к этому упреку, только по-прежнему ощупывал безумными глазами угол.
— Что таращишь глаза, ненормальный? Если мечтаешь о Кыржэ, тогда получай! — Агаке достал из-за пазухи пистолет, бросил его на колени Дану. — А теперь, бригадир, уходи отсюда! — Он едва ли не во всю силу стал выталкивать Кику из комнаты. — Ему уже никогда не дождаться прощения — ни от людей, ни от бога. Иди, Илие, я сейчас… Иди, говорю, — мне только сказать несколько слов.
— Скоро начнет светать, — предупредил бригадир и вышел, решив подождать Агаке во дворе… Вскоре, однако, он передумал, снова направился было в комнату, однако Ион уже выходил навстречу.
— Подожди еще минутку, — попросил тот. Значит, дело еще не было окончено: видно было, что мыслями Агаке все еще в комнате.
— О чем можно было с ним говорить?
— Подожди, подожди! —
Когда они наконец вышли на улицу, то сразу же услышали, один за другим, три мощных взрыва — это приветствовал издалека Антонюк. Резервуары с горючим… Едва грохот стал утихать, раздался, теперь уже поблизости, выстрел, по сравнению с гулом взрывов показавшийся еле слышным щелчком.
Ион поднял было руку, собираясь перекреститься, однако, не поднеся ее ко лбу, решительно опустил.
— Будто рыбий пузырь лопнул, — негромко проговорил он. — Ну и ладно…
— Вот о чем, значит, говорили…
— Об этом…
— Пистолет! — вскрикнул Илие. — Подожди, я сейчас! — Пекарь бросился в дом и тут же, буквально через минуту, вернулся. Лицо у него было самое обычное, словно ничего особенного не произошло.
— Дай сюда, — попросил Агаке. — Тебе нельзя… Ты должен…
— Можно, — с горечью прошептал бригадир. — Волох отправился по заданию, поэтому… меня никто теперь не остановит. Пока, по крайней мере, не вернется.
— Сам отправился, но наставления… Если не будешь делать, как велел Сыргие, брошу тебя… Заранее предупреждаю.
— Хоть бы уж ты не дергал меня! — взмолился Кику, проверяя затвор пистолета. — Здесь всего две пули…
— Все должно остаться по-старому. Будем печь хлеб.
— Чтоб отъедались офицеры и прочая скотина?
— И не умерли с голоду пленные, заключенные. Пошли! Должны прийти ученики, а там, гляди, уже явится и фургон из столовой.
На небе все сильнее разгоралась красная полоса — впрочем, она постепенно становилась голубоватой. Антонюк сдержал слово.
Илие с Ионом молча пошли по улице.
— Идиоты! Начинают паниковать и арестовывают, уничтожают кого попало, кто попадет под руку! Без разбора, подряд! — сердито проговорил эксперт-криминалист, прислоняясь спиной к ребру койки, — Камеры пыток, подвалы, карцеры переполнены людьми — превращены в салоны ожидания смерти! Предупредительного ареста больше не существует! Со страху готовы на все…
Он развалился на койке, скрестив руки под головой и устремив взгляд вдаль — хотя и мог охватить пространство не дальше оконной решетки…
— Ваши же. в свою очередь, тоже резвятся, валяют дурака. Поджигают склады с горючим, затевают беспорядки, за которые потом расплачиваются головой.
Он нехотя встал, собираясь подойти к арестованному — тот был в это время в другом конце камеры.
— Как только я подхожу — вы тотчас убегаете. Прячем голову в песок… — горько усмехнулся Кыржэ. — Не думайте, ничего такого тут нет — прихожу к вам просто по дружбе, никто не приказывает… Гестапо интересуется тем, как растут ваши волосы. Понимаете, о чем говорю? Уже пора докладывать, — стал бормотать он, по-видимому для того, чтоб его слов не разобрал Кранц. — Нужно! Еще вчера должен был… Позавчера. С тех пор как начали закругляться, виться в колечки. Мда… — Тяжело вздохнув, он вынул из кармана часы. — Вы бы распрямились, разогнули спину — все равно на голову выше меня. Метр и сколько сантиметров?