Луна как жерло пушки. Роман и повести
Шрифт:
— Значит, Ноев ковчег? — попробовал растормошить его Тудораке: возможно, все-таки выведет из равновесия.
— И считал, и считаю, — вяло ответил тот. — С малых лет, чуть ли не с колыбели, я постиг истину: правда всегда на стороне взрослых. Ты — маленький, он же, взрослый, — большой, — проговорил он, как будто решив поделиться наболевшим. — Однажды ребенком меня укусила собака. Очень больно, до крови. Мне так сильно захотелось отомстить, что я начал даже собирать камни отплатить так отплатить! Но отец, поняв, что на уме, посоветовал лучше бросить собаке кусок мамалыги. — Он прикоснулся
— Угрызения совести, это понятно, — сочувственно проговорил Хобоцел, и нельзя было понять, то ли парень льет воду на его мельницу, то ли подливает масла в огонь, стараясь еще больше подзадорить. "Да, — подумал он, — придется хлебнуть сегодня этого киселя…" — А может быть, стоило лучше бросить в собаку камнем? И почему вы вспомнили об этом… именно сегодня?
— Почему сегодня? Если б человек сам понимал, что у него на душе… Захотелось излить душу перед другой христианской душой. Вот ты ею и оказался.
"Похоже, тут не просто слезные излияния, — подумал Хобоцел. — Надеется вернуться в родные края, сволочь, откуда ушел в свое время пока еще без всякой вины. Не тяга к земле заговорила — желание спрятаться, переждать, выжить… Понимает, что не сегодня-завтра должен будет решать: что же дальше?"
— Почему вы совсем не пьете, господин эксперт? Смотрите: вино в вашей любимой кружке… Неужели ничего не закажете на ужин? — словно бы между прочим спросил он.
Но Кыржэ отказался. Ничего ему не хочется. Ничего. Он стал озабоченно рыться в карманах.
— Чего испугался? — как по книге, прочел он удивление в глазах кельнера. — Давно уже не ношу оружия, еще с той поры, как не сдержался, полакомился теми тремя… Попались, да, попались, зато четвертый — убежал, выпрыгнул в окно… Был еще и пятый, только не явился Чего там ждать, решил я, пойдут допросы, все такое прочее. Поступил против собственных правил, зато — сразу…
"Ах ты убийца!" — Тудораке попытался отвести взгляд в сторону, но перед глазами все равно стоял тот самый "пятый", которого он…
— Тебе случалось когда-нибудь, после целого дня на косовице или работы в лесу… — совсем одолела тоска Кыржэ. — Случалось, спрашиваю, лечь наконец на сено после трудового дня и все равно не иметь сил заснуть? Так и у меня… Кое-что вроде бы определилось в деле Тома Улму, причем подлинного, не подставного лица… Посмотрим! Главное даже не в имени… — забормотал он под нос. — Ну его в болото! — Он отставил подальше кружку с вином. — Поэтому и не могу найти себе покоя, не сплю по ночам… Не нужно, ничего не нужно!
— А мне хочется выпить! — Тудораке взял в руки кружку и, тряхнув головой, залпом осушил ее. — За победу! — И снова стал наливать, даже пролил немного вина на скатерть. — За успехи! — Одним духом он опорожнил и вторую кружку.
— Ого! — остановил его Кыржэ. — Что такое? С какой радости столько пить? Удача, что
— Почему не залить, если зажглось? — Тудораке отхлебнул из кружки, с явным удовольствием вступая в игру, предложенную экспертом. — Мне что: ничего не найду, ничего не потеряю, то ли пришли наши, то ли ушли… Как был уродиной…
— Это, пожалуй, верно… — слегка оживившись, поддержал эксперт. — Тогда неси еще графин — за мой счет. Мне еще не отказано в кредите?
— Берите хоть весь ресторан! — крикнул кельнер… Он отправился за вином, однако внезапно очутился лицом к лицу с кастеляншей.
— Отправляйте гостей по домам, — сказала она. — Выпили и съели столько, что дальше некуда. Пора убирать столы.
Тудораке все же попросил ее немного повременить.
— Пожалуйста, дайте еще этот графин вина и закажите на гратаре мититей, ладно? Хотя нет, не стоит, — тут же передумал он. — Только вина! Отпустите? Тут такое дело…
— А что будет потом с тобой? — оглянувшись, тревожно зашептала женщина. — Ну, иди, иди, не задерживайся!
Они выпили остававшееся в кружках вино, причем на этот раз не чокались — не так уж прост был Тудораке, чтобы сразу, без подготовки тянуть эксперта за язык. Что ни говори, а опыт у него уже был! К тому ж он, Тудораке, принял решение.
— Ха-ха-ха! — вообразив на минуту какую-то диковинку, рассмеялся Кыржэ деланным, фальшивым смехом. — Ты не хочешь, случайно, стать Маламудом? Вот и хорошо! — прокричал он, точно безумный. — Очень, очень хорошо! Ведь все равно умрешь, только безвестной, обычной смертью! Безвестной! Я спрашиваю у него: "Ну, что ты можешь еще сказать?" Тогда и он спрашивает: "Какая тебе разница, умру я Берку Маламудом или Тома Улму? Все равно не спрячешь доблестные поступки, которые после смерти принесут великую славу!" Я отвечаю: "Не сегодня-завтра вернутся коммунисты и поставят тебе памятник! Напишут книги… Такому же, как ты, Маламуду, на это нечего и надеяться. Бросят в общую могилу, и лежи. В то время как можешь выбирать между смертью… и бессмертием! Выбирай же!"
В это время кастелянша принесла вино.
Кыржэ выпил один две кружки подряд. Чтоб оборвать, как сам же объяснил, "идиотский, истерический смех", который душил его.
— Ну и вот… Если умрет Маламуд? — Подражая выговору заключенного, Кыржэ стал картавить. — "Если умрет Маламуд, то Тома Улму останется жить". И только потом я понял, — он стал подводить итог исповеди, уставившись глазами на дно кружки, — хитрец тянул кота за хвост, чтобы выиграть время: еще день-второй, и уже некогда будет искать настоящего, который… — Он погрозил кому-то пальцем.