Луна. Укройся волнами, начни сначала
Шрифт:
Но время все равно тянется слишком медленно. Я знаю, что если приду домой рано, вновь нарвусь на разговор о том, что в моем возрасте неприлично общаться только с родителями, а дружить только с братом.
Потянув за нагретую солнцем резную ручку калитки, заглядываю во двор дома – отцовская машина на месте, но самого отца не видно. Это хорошо. Посижу немного у крыльца или пройдусь до беседки.
– Здравствуй, Лунаи, – шепот садовника раздается, как только я проскальзываю на дорожку, ведущую вдоль розовых кустов.
Я оглядываюсь, но никого не вижу.
– Я
– Где?
– Здесь, присядь.
Присаживаюсь на корточки и сразу встречаю веселый, по-мальчишески озорной взгляд темных глаз Сиюна по ту сторону густых кустов.
Сиюн – кореец, сын нашего старого садовника Джиху. Сейчас, когда сад уже раскинут и оформлен, Джиху работает в другом доме, а его отпрыск, как начинающий специалист, трудится у нас на полставки и присматривает за созданным отцом творением садоводческого искусства. Одевается Сиюн всегда в одну и ту же рабочую одежду темно-зеленого цвета, а с виду он совсем не дурен собой – крепкий, высокий, черноволосый. Иногда я вижу, как девчонки из школы, проходя мимо нашего дома, украдкой пытаются заглянуть через забор и состроить Сиюну глазки. Но он всегда занят делом и, кажется, не очень заинтересован в таком общении. Я думаю, что садовник немногим старше меня, но он не учится ни в школе, ни в институте, потому что вынужден работать.
Улыбаясь мне, Сиюн сидит на корточках и старательно проделывает какую-то манипуляцию с опустившим голову розовым бутоном.
– Все твои дома, встречают гостей – уважаемых Нино и Заза, – говорит он, не отрываясь от работы.
– Нино и Заза? – удивленно переспрашиваю я.
Сиюн кивает.
Очень странно, мои бабушка и дедушка по линии отца редко наведываются в гости без повода или крупного праздника, а их приезд всегда сопровождается излишней суетой, потому что они очень любят внимание. Я давно не видела их и, пожалуй, должна бы испытывать радость, но ее совсем нет.
Родственники по маминой линии рождают в моей душе намного больше тепла. Но живут они в столице, далеко от нашего городка, поэтому видимся мы редко, а общаемся в основном по видеосвязи.
Когда мы с Эриком слышим из динамика маминого телефона знакомую грузинскую речь, очерченную придыханием, сразу бросаем все занятия и с воплями радости бежим вниз – это звонит бабушка Тина.
Тина всегда сокрушается, что мы мало общаемся лично и редко приезжаем на лето. Она может бесконечно расспрашивать маму о нас и о самых обычных вещах: что мы едим, хорошо ли спим, какие фильмы любим, какая погода в Дапарули и о прочих мелочах. Бабушка даже через расстояние готова бессчетное количество минут окутывать нас теплом простой заботы. Дедушка Серго умер несколько лет назад, с тех пор жизнь бабушки изменилась, но она мужественно выдержала нападки одиночества и печали, сохранила доброту сердца и веселый нрав.
Иногда видеобеседы украшают и другие мамины родственники: дядя Тимур и тетя Лейла живут в Грузии, но часто путешествуют и бывают в столице; крестные Сосо и Софико недавно переехали – теперь обитают недалеко от бабушки и часто заходят к ней в гости. Мамины двоюродные
Сиюн разводит руками. Этот жест – посильная поддержка, понимание моей безрадостной реакции на приезд Нино и Заза.
– Да уж, – вздыхаю я.
Садовник пожимает плечами. Он прекрасно знает обо всем, что происходит в доме. Поэтому я так безошибочно считываю сочувствие на его лице. И поэтому он говорит шепотом, чтобы не выдать мой ранний приход из школы.
– А что с цветком? – спрашиваю, наблюдая, как ловкие пальцы прикладывают к ветке деревянную палочку, бережно закрепляют ее бечевкой сначала у основания бутона, а затем у основания ветки.
– Грустит, – говорит Сиюн. – Верхние ветки так разрослись, что не дают солнца и свободы малышу. Но ничего, я ему помогу, главное – вовремя заметить неладное.
Отец ругает меня за общение с садовником, так что я почти ничего не знаю о Сиюне. Но, несмотря на это, у нас сложились теплые отношения и даже какое-то неуловимое взаимопонимание.
Например, подстригая газон, Сиюн всегда начинает с участка у меня под окнами и вырисовывает газонокосилкой улыбающееся лицо или солнышко.
Когда я замечаю такие проделки, всегда смеюсь и машу ему рукой, а он быстро, пока никто не заметил, сравнивает длину травы и как ни в чем не бывало переходит к следующему газону. Еще он часто приносит нам с братом спелые яблоки с самого дальнего дерева, где они слаще остальных. А, когда у меня плохое настроение после ссор с отцом, может поставить в вазу на веранде не лилии, хризантемы или ирисы, а кустовые розовые розы – мои любимые.
– Давно Нино с Заза приехали? – задаю я вопрос, наблюдая за движениями длинных пальцев.
– Как только ты в школу ушла, – отвечает Сиюн, чуть замешкавшись.
– Так давно? Ты уверен? А о чем они говорят, не слышал?
Как странно. Мои бабушка с дедом предпочитают наведываться, когда я дома, они любят хвалить мои длинные темные волосы и строить невообразимые планы на десятки лет вперед.
– Слышал несколько фраз. – Серьезно глянув на меня, Сиюн словно решает, стоит ли отвечать и как это лучше сделать.
– Ну и что же, что? Зачем они нагрянули? – мне не терпится узнать, в чем же дело, но приходится вытаскивать все клещами.
– Я слышал… – Сиюн бросает взгляд за мою спину, проверяя, не вышел ли кто-то на крыльцо, затем оглядывается убедиться, закрыта ли калитка, и только потом, раздвинув руками колючие кусты, наклоняется ближе ко мне. – Они говорили что-то про приданое и патардзали, – он произносит это, не издавая звуков, одними губами, но я безошибочно понимаю каждое слово.
– Приданое, патардзали… – повторяю, ежась от холода, который ползет по спине и захватывает мысли. Сиюн поднимает на меня грустный, почти обреченный взгляд.