Лунная радуга. Чердак Вселенной. Акванавты
Шрифт:
Включив воздуходувку гермошлема, чтобы высушить покрытое испариной лицо, он поискал черную точку между холмами. Все там было на своих местах, без изменений: холм, борозда, “колодец”.
Пусть заглядывают туда автоматы Фролова. Пусть заглядывает сам Фролов, если советы Аганна придутся ему не по вкусу. Аганн, видимо, знает, о чем говорит. “Не проходи над центром Пятна…” Откуда знает — другой вопрос, но ведь факт: откуда–то знает… “Теперь наша очередь знать”, — подумал Андрей и вслух доложил результаты разведки макушечного участка белесого чудовища. Доклад он закончил предположениями:
— Думаю, сердцевина Пятна представляет собой вертикально ориентированный цилиндр с четырехкилометровым диаметром основания, пронизанный осевой скважиной и трещиной спирально развитого разлома. Собственно, это геометрия рулона. В своей периферийной зоне рулон туманообразной массы, должно быть, сильно изрезан взаимными пересечениями витков разлома. Подобно тому, как изрезан или, вернее, расслоен на лепестки бутон розы. Ударный выброс из скважины… условно я называю это лучом, имеет, мне кажется, ту же природу, что и луч, угодивший в “Анарду”. По крайней мере и здесь, и на танкере это сопровождалось ярко–зеленой вспышкой. Однако ударные свойства здешнего выброса по мощности на два–три порядка выше. Левая скула днища драккара, очевидно, покрыта теперь слоем зеркальной субстанции. О результатах осмотра днища доложу при посадке.
Он развернул катер на юго–восток и вдруг увидел внизу одинокую борозду.
Эта борозда была уже иного типа. Такое впечатление, будто она вырвалась на простор из сумасшедшего хоровода витков запутанной спирали и без оглядки помчалась к южному краю Пятна — идеально прямая, словно ее провели по линейке. Андрей не мешкая облетел по кругу аномально всхолмленную зону и убедился, что за пределами спирали разлом имеет развитие по прямой только в южном направлении. “Начальную точку разлома я обследовал довольно лихо, — подумал он, устремляя катер вдоль борозды. — Что ожидает меня в конце?”
В конце его ожидала посадка на ледорит. Пока таял пар под брюхом катера, Андрей разглядывал темную расселину — почти ущелье в облакоподобном массиве оползневого склона. Прочертив “крышу” Пятна южным радиусом, борозда беспрепятственно сошла на обрыв (оплывающего карниза в том месте не было) и, постепенно расширяясь, строго по вертикали сбежала вниз трещиной в стене тумана, а в самом низу — извольте полюбоваться! — превратилась чуть ли не в ущелье… В целом это напоминает неудачный удар топором по сосновому чурбану, когда чурбан радиально трескается, но не разваливается. Любопытно, каким “топором” проделан разлом в вязком тумане, Да еще снизу…
— КА–девять, открыть гермолюк.
По привычке Андрей проверил замок стекла гермошлема и выпрыгнул в люк. Замедленное падение. Коснувшись ледорита, он включил геккоринги, выпрямился. Его шатало из стороны в сторону. Почти невесомость.
Мимолетная мысль о том, что это уже третья луна Сатурн–системы, где он оставляет следы, мало его взволновала. Он обдумывал тактику предстоящей “контактной разведки гурм–феномена”, и обнаруженный в монолитной стене тумана пролом казался ему подарком судьбы. По крайней мере есть шанс заглянуть внутрь белесой громадины. Далеко ли — другой вопрос, но именно заглянуть. А вслепую ломиться сквозь этот жуткий “кисель”, в котором вязнут лучи радиолокаторов и лидаров, — безнадежная и, надо полагать, бессмысленная авантюра.
Левая скула днища была абсолютно чиста: никаких фрагментов обширной, как он ожидал, нашлепки зеркальной субстанции. Ни единого пятнышка… Это его озадачило. От момента удара над скважиной до осмотра прошло немного времени — гораздо меньше, чем это было на танкере. Здешние “мягкие зеркала” тают быстрее, чем орбитальные?.. Не исключено. Как, впрочем, не исключено и то, что здесь их не было и в помине. И превосходно. Отсутствие блестящей мерзости его устраивало.
Он осмотрел бортовые обводы, корму, ступоходы и отошел на несколько метров от катера — взглянуть на примеченную во время посадки странную прямую бороздку, прочертившую ледорит.
Вместо бороздки он увидел пунктир из идеально круглых ямок с конусовидными донышками, и с первого же взгляда это чертовски ему не понравилось. Пунктир брал начало от разлома оползневого склона, проходил мимо катера и, строго выдерживая взятое направление, исчезал в полусотне метров отсюда за пологим бугром. Очень странный пунктир. Более странный, пожалуй, и неприятный, нежели все остальное…
Андрей низко склонился над одной из ямок, но, схваченные геккорингами, подподошвенные участки ледорита надломились, как хрупкий наст, и следопыт медленно завалился на четвереньки. Некрасиво, конечно. Зато удобно. И минимум вероятия, что позорные отпечатки растопыренных пальцев останутся здесь на потеху потомкам: гурм слопает все. Как слопал округу в сто шестьдесят километров на Обероне.
Впрочем, не было особой нужды ползать над загадочными вмятинами. И без того было видно, что все они одинаковы по размерам (две ладони закрывают ямку целиком). Интервал между ямками всюду выдержан с машинной точностью. Словно бы тут прокатилось огромное колесо с шипами на ободе. Андрей поднялся и посмотрел на бугор, за который оно укатило. Воображение мигом воспроизвело перед глазами многорукие фигуры копошащихся в тумане инозвездных пришельцев и то, как они, обмениваясь между собой информационными эхокашлями, разгоняют по спирали одноколесный экипаж и, набрав скорость, уносятся куда–то в человеческий мир по каким–то своим нечеловеческим надобностям. А кстати, почему не слышно здесь эхокашлей?
— Потому что пришельцы уехали, — пошутил он вслух.
Мертвая тишина в мертвой пустыне успела ему опротиветь, и, шагая вдоль пунктира к бугру, он прислушивался к поскрипыванию в гибких сочленениях скафандра. Потом услышал свое дыхание. Идти было трудно — ледорит не везде был достаточно тверд для геккорингов. Ландшафт под черным небом с редкими звездами и “прожектором” Солнца бессовестно напоминал гобийское плато ночью при искусственном освещении. Впрочем, нет, гобийское плато выглядит живописнее. А здешнее ледорадо (так называют селенологи поверхность ледяных спутников планет–гигантов) — точнее, ледорадо ведущего полушария, — из–за ноздристого, потемневшего от метеоритной пыли и радиационных эффектов ледорита имело довольно непривлекательную цветовую гамму старого, небрежно уложенного асфальта.
Он взошел на бугор, оглядел местность в абрисе близкого здесь горизонта. Бугор оказался частью вала неглубокого, древнего, по–видимому, кратера. Идти дальше не имело смысла. Цепочка ямок, все так же строго выдерживая южное направление, пересекала дно кратера и снова терялась за буграми противоположной стороны вала — Андрей смотрел на нее с тревогой. Надо не мешкая выяснить, куда запустило Пятно свою длинную лапу. Куда и, главное, зачем… Он обернулся. Издали катер напоминал беспомощное насекомое, остановленное необозримой стеной белесой громадины. Забывшись, Андрей приказал: