Лунная радуга. Чердак Вселенной. Акванавты
Шрифт:
— Клянусь Ураном, “Леопард” здесь никогда не садился, — пробормотал он. “Казаранг” монотонно поскрипывал, брал пологий подъем вдоль плоскодонной ложбинки. Мстислав промолчал. Наледь была припорошена снегом. Ложбинка упиралась в громадную (высотой, пожалуй, в пятиэтажный дом) ледяную “арфу” с тремя пушистыми от инея “струнами”. Сразу за “арфой” ложбинка выравнивалась и проходила среди смехотворно тонких, сосулькообразных опор грандиозной эстакады.
“Арфа” была очень красивая, жаль было ее разрушать, но узость прогалины между “струнами” не позволяла драккару проникнуть сквозь изящную
— Ты замечательный пилот, Меф, — повторил Бакулин. — Но ты не десантник. Останови–ка драккар.
“Казаранг” послушно остановился.
— А в чем дело?
— Сейчас увидим.
Дно ложбины всколыхнула судорога обвала, машина вздрогнула. Осколки рухнувшей “арфы” защелкали по ступоходам, днищу, корме. Он посмотрел в зеркало и встретил взгляд неприятно белесых, словно выцветших глаз командира. На левом виске гермошлема Бакулина пульсировал пурпурный огонек.
— Ты вперед смотри, — сказал Бакулин.
Впереди, медлительно разваливаясь на куски, величественно оседала гигантская “эстакада”. Продолжительная судорога многотонного обвала поколебала, казалось, всю округу, на поверхности дна ложбины выступила трещина.
— Ну и чего особенного? — сказал он. — Я двадцать раз успел бы стартовать. Да еще успел бы выспаться перед стартом.
Мстислав не ответил. Несколько минут они выжидали, пока машина перестанет вздрагивать, прочно улягутся крупные глыбы и осядут стеклянистые снопы осколков. Над местом впечатляющего крушения “эстакады”, вызванного падением “арфы”, ширилось окруженное тройным радужным гало искрящееся облако ледяных кристалликов. Без “эстакады” и “арфы” неуютно стало под чёрным небом, пусто…
— Сколько мы уже протопали? — спросил Мстислав.
— Километр по прямой. Дальше пойдем?
— Конечно. А почему ты об этом спросил?
— Только и развлечений, что падающая с неба архитектура… — Он вздохнул.
— Тогда неважные наши дела. Десант — не забава.
— Дальше будет все то же. Сам видишь, здесь “Леопард” не садился. Или не видишь?
— Странное это существо — пилот–десантник! — удивился Бакулин. — Дисциплинированное, осторожное, терпеливое.
— Кто–то минуту назад говорил, что я не десантник.
— По сути. А по функциям — хочешь не хочешь… Кто просил тебя переигрывать Накаяму в тестах на быстроту реакции?
— Думаешь, здесь пригодится моя реакция? — Он рассмеялся.
— Постучи о керамлит, — сказал Бакулин.
— Нет. Я не настолько суеверен. И не обязан. Я не десантник.
— Постучи, — повторил Мстислав.
— Пожалуйста. — Он стукнул в блистер. Посмотрел на ярко–алый с белыми полосами рукав своего неописуемо роскошного “Шизеку”, сказал: — А вот ваши “Витязи” и “Шизеку” — это действительно экстра–класс. Мускульные усилители, автоматика, логика, прыжково–тормозные движки… Комфорт, гигиена. Чувствую себя витязем в тигровой шкуре. Век бы не вылезал. Очень удобно.
Больше всего ему нравились оптические репликаторы гермошлема: совершенно не ощущаешь перед глазами лицевого стекла. После “Витязей” и “Шизеку” все корабельные скафандры (даже новейшие “Снегири”) казались изделиями прошлого тысячелетия.
— В тигровой шкуре, как это ни странно, удобнее всех чувствуют себя тигры, — заметил Мстислав. Хлопнул пилота по правой руке, ткнул пальцем в перчатке куда–то в сторону: — Глыбу, похожую на ламантина, видишь?
— Мне бы чего–нибудь попроще, — возразил он. — Я никогда не видел ламантина.
— Тюленя видел?
— Продолговатая глыба с “головой”? Вижу.
— Прямо на нее!
“Казаранг” сошел с наледи, двинулся к намеченной точке. Левее глыбы блеснуло светлым металлом ковыляющее на паучьих ножках изделие рук человеческих…
— Призраки бродят по Оберону, — заметил он. — Узнаю твоих подопечных по изящной походке.
— Сбрось атмосферу, — распорядился Бакулин. Опустил стекло гермошлема, ударом руки открыл защелку. Преувеличенно весело пошутил: — А вдруг чужой!
Явно надеялся встретить здесь кибер–разведчика с клеймом на панцире: “Принадлежность рейдера “Леопард”. Ну–ну…
Чтоб выходящий воздух не откладывал лед в клапанах, он сразу открыл гермолюк. Взрывная декомпрессия так рванула вздутием гибкие сочленения скафандра, что взбрыкнули все четыре конечности. Мстислав улетучился вместе с воздухом; в кабине сгустилась морозная дымка и тут же осыпалась снежной пудрой.
И вот наконец он увидел в натуре знаменитый “кенгуру” лунных десантников: Мстислав наклонно взмыл вперед и кверху и ловко, быстро приоберонился перед носом паукообразного автомата. При очень слабой силе здешнего тяготения целенаправленную стремительность и точность прыжка могла обеспечить лишь встроенная в скафандр ПТУ (прыжково–тормозная установка). Десантнику мало уметь пилотировать катер — надо еще быть пилотом собственного скафандра!
Серебристо–голубой “Витязь” с ярко–синими катофотами, синими и пурпурными огоньками на удлиненном к затылку гермошлеме, плечах, локтях, коленях смотрелся возле беспорядочного нагромождения крупных глыб необычайно эффектно. И даже грозно. Как боевая машина инопланетян. Или по крайней мере как тяжело вооруженный спэйссоулд–жер — солдат какой–нибудь бессмысленно агрессивной Центральногалактической цивилизации, придуманной на телевидении (ироническая аббревиатура: БАЦ). Солдат БАЦ мирно склонился над автоматом–разведчиком и дал ему понюхать выдвинутый из рукава блестящий стержень. Кибер обнюхал предложенный предмет, в восторге подпрыгнул на месте, жизнерадостно помигал разноцветными огоньками и гордо загарцевал на тонких ножках куда–то по своим разведывательным делам — так, во всяком случае, это выглядело со стороны. Бакулин вернулся в кабину, пробормотал:
— Гермолюк можно не закрывать, — пристегнул защелку к бедру. — Принадлежность рейдера “Лунная радуга”…
— Без атмосферы неуютно, — попробовал он возразить командиру (пилоты–рейсовики не любят работать в разгерметизированных помещениях).
— Атмосфера?.. — В голосе Бакулина зазвучали веселые нотки. — Нет! Теперь уже до самой “Лунной радуги” ты носа из–под стекла не высунешь!
— Орбита вновь приветствует экипаж “Казаранга”, — вклинился голос Элдера. — Что у вас происходит?