Лунная радуга. Чердак Вселенной. Акванавты
Шрифт:
— Так какого же дьявола Нортон, Джанелла и ты готовы слопать Элдера с потрохами?!
— Не кричи, слух у меня в норме. К чему готовы Джанелла и Нортон, мне пока неизвестно. А лично я готов пояснить, к чему я не готов. Я не готов принять идею поиска пропавшего рейдера на других лунах системы Урана.
— Что мешает? Какая–нибудь особая информация?
— Да. Во–первых, сообщение Эллингхаузера о намерении посадить рейдер на Оберон. Заметь: не на Умбриэль, Ариэль, Миранду или Титанию, а именно на Оберон. Мало того, в сообщении было указан посадочный адрес: район А.
— Остроумно, свежо. Во–вторых?
— Во–вторых, связь с “Леопардом” не возобновлялась после оберонского сообщения. Заметь: после оберонского, а не, скажем, умбриэльского. Короче, не Умбриэль, а именно Оберон — узел загадок, странностей, противоречий. Нам трудно даже представить себе, как могла образоваться Ледовая Плешь и эта вот колоссальная яма… Мы что, висим над Кратером на одном месте?
— Нет, ползем по диаметру — автокарта у тебя перед носом… И между прочим, за разговорами мы прошли уже точку, откуда выгоднее было сбросить АИСТа.
— Сбросить никогда не поздно.
В зеркало было видно, как Бакулин отвел в сторону половину подлокотника с желобом, ткнул пальцем в кнопку сброса транспортировщика активированного источника света.
— Пустяки, — добавил Мстислав. — Подумаешь, на километр промахнемся…
— Что ж, дело хозяйское, — пробормотал он и подумал: “Промахнемся на десять — тоже ничего особенного не произойдет”.
Сверкающий в солнечных лучах граненый снаряд, странно похожий на штурманский карандаш в металлическом корпусе, отделился от катера и, подчиняясь законам баллистики в слабом поле тяготения, долго держался рядом с машиной. Неестественно долго. На первых порах мизерное ускорение свободного падения не могло сообщить снаряду заметной вертикальной скорости, и все это выглядело как орбитальный ход параллельными курсами. Затем “карандаш”, словно вспомнив о собственном весе, пошел на снижение, медленно сокращаясь в размерах на фоне бархатно–черного логова тьмы, и в какой–то момент стал похож на золотистый продолговатый кристалл. Внезапно “кристалл” превратился в ярко блистающую четырехлучевую звезду и только где–то у самой границы невидимо пронизанного солнцем пространства полностью уже развернулся диском рефлектора, и через секунду после бакулинского “Э-эх, красиво идет!..” золотой диск наискось вошел в тень Кратера, как в черную воду, и мгновенно пропал в темноте.
— Вспышка сработает — отснимем уникальный фильм, — сказал Бакулин. — Объявляю конкурс на лучшее название.
— “Погреб дьявола”. Все равно, кроме тебя, смотреть твой фильм никто не придет. Дно мы уже локаторами видели.
— Видеть — мало. Надо понять, что видишь.
— Вот именно.
— Меф, сколько там осталось до центра?
— Условная точка, гипотетически равноудаленная от замкнутой кривой, которая… кривая эта является графической моделью… Моделью чего она является?
— … Графической моделью контура верхней кромки кальдеры, — закончил Бакулин, копируя интонацию Эдуарда Йонге.
Они посмеялись, вспомнив, как Тэдди выпутывался из этой фразы на одном из борт–семинаров.
— Собственно, мы уже в центре. — Он взглянул на экранчик лидара, где медленно таял на темном фоне вишнево–красный кругляк улетающего в сверхпропасть АИСТа. Открыл было рот, чтобы спросить, в каком флаинг–режиме Бакулин думает делать видеозапись, и чуть не вылетел из ложемента — сумасшедшим рывком оборвало крепление левого плечевого ремня.
Впечатление было такое, будто драккар налетел на прозрачную стену, и она, отшвырнув машину, разрядила в днище ярко–зеленую молнию. Потом он, конечно, сообразил, что это было только впечатление, и заподозрил, что драккар обстреляли. Обстреляли из Кратера. Удивительно похоже на лучевой залп. Удар был тяжелый: слепящая вспышка, машину рвануло вправо, в шлемофоне короткое “шварк!” — и сильнейшим инерционным ударом в левый висок, в плечо, в левое подреберье. Полуоглушенный, не видя ничего, кроме стремительной смены радужных пятен, он интуитивно чувствовал кувырки машины в пространстве. Цветные фантомы перед глазами и вращение “Казаранга” спутали у него в голове все в один ком, а в середине кома иглой торчала совершенно паническая мысль: “Форсаж!” Непонятно, как сумел сдержать себя, но едва только вернулись нормальные зрительные ощущения и в глазах вместо ярких фантомов появилась бесцветная звездно–черная круговерть, он мгновенно слился с машиной, не собираясь уступать стреляющей пропасти и доли секунды. Маневр “роулинг–брэйк”, форсаж. Солнце прямо по курсу, очень жесткая перегрузка. Дальше от предательского провала, дальше и выше — высоко–высоко над ледяными ростками застывших фонтанов, над освещенным краем кальдеры. Зеленоватый клык ущербного Урана в старческой десне горизонта; глаза на лоб, когда увидел в зеркале, что ложемент командира пуст; парализующий ужас, когда обнаружилось, что Бакулина вообще нет в кабине. Пока мозг устанавливал логическую связь между оборванной защелкой–фиксатором и распахнутым люком, мышцы сами уже инстинктивно втянули драккар в форсированный “брэйк” с разворотом.
Дрожь в руках передалась машине рывками тяги флаинг–моторов. Не помнил, как вернулся в центральную зону Кратера и в каком режиме утюжил ее, торопливо обшаривая локаторами темноту. Поймал лидаром далекое вишнево–красное пятнышко АИСТа, все еще не достигшего дна проклятой сверхпропасти, притормозил, оглядывая пространство. Чуть не плача:
— Мстислав!.. Где ты, Мстислав?!
За это время десантник не мог погрузиться в пропасть слишком уж глубоко. Не успел даже, всего вероятнее, пересечь освещенное солнцем надкратерное пространство и коснуться провальной тени…
— Мстислав, отзовись!!!
Секунды ожидания ответа наверняка были причиной первой его седины. Из хаоса треска и радиошорохов в шлемофоне довольно отчетливо выделялся ритмический перестук, и в перестуке этом чудилось что–то невозможно знакомое… “кардиограммное”… удары живого сердца!.. Волосы шевельнулись на голове. Он заподозрил, что сходит с ума над бархатно–черным морем готовой к новому выстрелу тьмы, и совершенно явственно ощутил каждым нервом, как там, в глубинах провала, кто–то наводит прицел на драккар. Еще секунда…
Неизвестно, чем бы все это кончилось, если бы не понял вовремя, что в ожидании ответа на свой зов он незаметно для себя до предела ввел чувствительность приема на бортовом радиопереговорнике и теперь действительно слышит пульс и удары сердца Мстислава. Вдобавок далеко внизу ему удалось приметить искорку блеска. Рывка машины он не почувствовал. Крохотная искра стремительно приобретала очертания сверкающего на солнце скафандра.
— Мстислав, ты почему не отзываешься?!
В ответ — посторонние радиошорохи. Закованный в панцирь, десантник безвольно падал в пропасть затылком вниз — руки и ноги неподвижны. Оглушен ударом?
— Командир!..
Нет ответа.
Выход один: маневрируя, постараться поймать командира отверстием гермолюка. Как рыбу сачком.
Едва он успел накренить машину — широко распахнутые недра Оберона внезапно поймали сачком темноты его самого. А, черт!.. Пошарил глазами в поисках синих и пурпурных огоньков. С таким же успехом мог бы шарить глазами, нырнув в цистерну с мазутом. Фары выхватили из тьмы сверкающий скафандр: “Витязь” был теперь почти над головой, в трех метрах от блистера. Это кстати.
Осторожно действуя реверс–моторами, он задал “Казарангу” крен влево. Мало было уравнять скорость машины со скоростью свободно падающего в пространство десантника — надо было еще очень точно прицелиться. Драгоценный улов вплыл наконец в гермолюк.
“Скафандр командира стал сильнее блестеть, — машинально отметил его мозг. — С чего бы это?”
С помощью зеркала и ювелирно–точных движений рукоятками управления он сориентировал и задним ходом продвинул кабину относительно десантника так, чтобы бесчувственное тело командира переместилось из твиндека в носовую часть и легло в футляр ложемента. Теперь осталось закрыть гермолюк, выровнять катер, придать ему не слишком жесткое ускорение (хотя прямо–таки подмывало унестись отсюда на форсаже). И как только приблизилась исполосованная тенями, утыканная ледяными “костями” окраина пропасти, сзади, где–то далеко внизу, мощно полыхнуло белое сияние. Он даже не поинтересовался, что там высветил АИСТ. Передал управление автопилоту и хотел было освободить свой скафандр от фиксаторов, но зеркало остановило его: Бакулин пошевелился и самостоятельно зафиксировался в ложементе.