Лунная радуга. Чердак Вселенной. Акванавты
Шрифт:
– Он уже там, – сказал Карлсон. Осторожно потрогал глаз. – Он забрался в продовольственный склад.
– Где? – спросил Коля. И помчался в указанном направлении.
Карлсон заправил рубаху и, гулко топая, побежал следом.
– Налево! – кричал он. – Теперь сюда!
Коля нырнул в узкий проход между штабелями каких-то ящиков, свернул налево, потом направо. Штабелям, казалось, не будет конца. Где-то слышались крики и ругань, раздавался рев и подозрительный грохот, – где именно, мешали понять горы ящиков и раскатистое эхо зала. Неожиданно Коля наткнулся на сверкающую россыпь каких-то цилиндрических предметов. Это были консервные банки. Преодолевая россыпь, Коля увидел чей-то кровавый след. След вел за угол штабеля. Стараясь не наступать на эти ужасные пятна, Коля побежал туда и, поскользнувшись, чуть не наскочил на стоящего за углом человека. Задрав подбородок кверху, человек, казалось, обеспокоенно прислушивался. Но это только так казалось, потому что его гладко выбритый череп, щека и комбинезон на груди были залиты кровью… Коля остолбенел. Раненый обернулся и с интересом на него посмотрел.
– Вы… Вы весь в крови! – пробормотал Коля.
– Я?.. – Человек испуганно взглянул на свои окровавленные руки. И вдруг, лизнув палец, сказал: – Варенье. – Почмокал губами, добавил: – Вишневое. Добрался-таки до кондитерского запаса! Сейчас он там дров наломает.
Сверху посыпались банки.
– А ну-ка, – сказал Коля, – помогите мне взобраться на штабель.
Буту сидел на соседнем штабеле и взламывал ящики. Шлема на нем уже не было, скафандр висел мешком, из-за ворота торчал над ухом обрывок гофрированной трубки воздухопровода. Буту дробил ящики, выхватывал из кучи банок одну или две и, надкусывая с краю, бросал. Очевидно, он искал свое любимое лакомство – ананасный компот. И очевидно, кто-то пытался мешать его поискам, потому что Буту раздраженно оглядывался, время от времени грозно рычал и швырял банки, а то и ящики целиком в узкие щели проходов.
Коля оценил обстановку, распростился с надеждой на ампулу безопасности. Оставалось надеяться только на «профессиональный навык», которым он хвастался перед Кветой.
– Буту, спокойно! – крикнул он. – Сидеть!
Буту проворно метнул в него несколько банок.
– Ах так! – сказал Коля и приготовился прыгнуть через проход.
Рев гориллы потряс стены зала. Коля решил от прыжка пока воздержаться. Нужно было срочно выработать более разумный план действий, но ничего дельного в голову не приходило… И вдруг за его спиной что-то обрушилось: на штабель влезли Карлсон и знакомый уже человек, облитый вишневым вареньем. На дальних штабелях показались еще пять фигур в комбинезонах.
– Вот… – сказал Карлсон, снимая с плеча волейбольную сетку.
Коля слабо улыбнулся, но сетку взял. Это было лучше, чем ничего. Главное, он теперь не один – ребята помогут. В опасной близости от его головы прожужжал ящик. Мелькнула мысль: точно из катапульты… Коля разбежался и прыгнул. Следом разбежался и прыгнул Карлсон.
В воздухе засверкали банки. Одна из них угодила Карлсону в живот. Карлсон охнул и сел. «Ему сегодня не везет», – подумал Коля. И еще зачем-то подумал, что в этой банке, наверное, сливовый джем… Он размахнулся и бросил сетку на разъяренную гориллу. От сетки полетели клочья, но лапы Буту были заняты, и летающих ящиков можно было временно не опасаться. Кто-то крикнул: «Берем!», и мгновенно образовалась куча мала.
– Трос! – закричал Коля. – Нужен эластичный трос! Эй, кто-нибудь…
Внезапно угол штабеля у него под ногами тронулся с места. Коля упал и повис над ущельем прохода, напрасно пытаясь удержаться за расползающиеся ящики.
Последнее, что он увидел, был человек в белой одежде, который бежал по проходу, размахивая руками. Коля успел подумать, что это, наверное, шеф…
Угол обрушился.
…Коля открыл глаза, сделал попытку пошевелиться.
– Не нужно, – мягко остановил его женский голос. – Вам нельзя.
– Пришел в себя? – осведомился голос мужской. – Ну-ка покажите мне героя… Счастливо отделались, молодой человек. Что скажете?
Коля увидел над собой знакомое лицо хирурга станции Пшехальского.
– Ян Казимирович, – сказал Коля. – Чувствую себя отлично. Скажите, сколько времени прошло с тех пор, как я… Ну сами понимаете.
Пшехальский широко улыбнулся.
– Часика эдак четыре. Головка не кружится?
– Нет. Я очень вас прошу, пригласите сюда моего шефа. Мне нужно сообщить ему нечто чрезвычайно важное… Ну, пожалуйста!
– Только недолго… Франсуаза, я думаю, можно позволить, как вы считаете? Фишер, кажется, еще не ушел.
Коля опустил веки. Собственного тела он не чувствовал. Вместо тела ощущалась какая-то гулкая, туго скрученная неопределенность… Кружилась голова.
Открыв глаза, Коля увидел бледное лицо шефа.
– Ульрих Иоганнович… – Коля мужественно улыбнулся. – Чувствую себя великолепно. Передайте, пожалуйста, ТР-физикам… лучше самому Калантарову… что Буту транспозитировался из кольцевого туннеля в вакуум-створ. На малой тяге…
У шефа дрогнула нижняя челюсть.
– Это не бред, – сказал Коля. – Буту не сбежал в вакуум-створ. Он не мог… за такое короткое время. Он был транспозитирован!.. На малой тяге!.. Не забудете? – Коля облизал пересохшие губы. – И еще не забудьте сказать… что альфа-пыль… осколки альфастекла транспозитируются в мою каюту. На малой тяге… Пусть проверят.
– Гут, – сказал шеф. – Вы скорей выздоравливать!..
– Достаточно, – сказала Франсуаза, – больше нельзя. Сейчас больной будет спать.
– Я есть старый осел! – жаловался Фишер Франсуазе перед уходом. – Я оставить горилла с этот неопытный мальчик! Бедный мальчик!.. Я себе никогда не простить!
– Извините, – мягко остановила его Франсуаза. – Я должна вернуться к больному. Вы же сами видели, что у него начинается бред.
– О да, да! Вам надо поспешать. Вы не отправить его этот рейс на «Мираж»? – Фишер просительно заглянул в темные и круглые, как вишни, глаза Франсуазы.
– Нет, он слишком слаб. Возможно даже, что у него сотрясение мозга. Когда к нему можно будет прийти в следующий раз, я дам вам знать. До свидания.
Фишер откланялся. Поправил на перевязи прокушенную гориллой руку и побрел в лифтовый тамбур. Сегодня он впервые почувствовал себя старым.
ГЛАВА 4
В большом полутемном помещении приятно пахло разогретой смазкой. Синевато светились круглые окна экранов, вспыхивали и угасали табло. Стен в зале не было: вместо них вплотную друг к другу стояли приборы-двенадцать стендовых ярусов мудреной аппаратуры. Приборы даже на потолке. Жужжал, вращая длинную стрелу, и время от времени забавно клацал телескопический подъемник, а на конце стрелы ходила вдоль нижнего яруса кабина для операторов – прямоугольная площадка с пультами посредине, огражденная низкими бортами. За пультом сгорбившись сидел Ильмар – на бритой голове наушники – и что-то жевал, не отрывая лица от нарамника экспонира.