Лунная радуга. Чердак Вселенной. Акванавты
Шрифт:
— Хэлло, Рэнд! — сказал Купер голове Палмера–великана в огромное ухо. — Извини, заставил тебя подождать. Ты нас видишь?
Выражение терпеливого ожидания на исполинском лице сменилось вниманием, глаза и губы шевельнулись.
— Вижу, но почему–то не в цвете. Только ты у меня на экране цветной…
— Все в порядке, так и должно быть. Рэнд, мой шеф полагает, ты сумеешь помочь распутать одно занятное дельце. Мне придется записывать нашу беседу, не возражаешь?
— Давай без церемоний. У меня, между прочим, рабочий день, а работы по горло.
— Мы тоже не на прогулке, — рассеянно обронил оператор. — Шеф, у меня все готово. — Он сделал какое–то необходимое ему движение рукой в сторону. Это выглядело забавно: рука вошла в ухо гиганта.
— Купер, — сказал Гэлбрайт, — отодвиньте изображение Палмера дальше от своего, вы мне мешаете. — Голова гиганта невесомо качнулась вправо и сократилась в размерах наполовину. — Вот так, хорошо. Добрый день, Палмер.
— Добрый день, Гэлбрайт.
— Вы знаете меня в лицо?
— Да. Видел вас однажды в УОКСе.
— Однажды… Когда?
— В тот сумасшедший день, когда потерпел катастрофу “Спэйс фэнтом”. Или днем позже?.. Ну, в общем, видел на совещании по поводу гибели трампа.
— Год назад… У вас хорошая зрительная память.
— Пока не жалуюсь.
— Что ж, пригодится. — Гэлбрайт кивнул. — Ваш возраст?
— Сорок семь лет.
— Должность?
— Инспектор по кадрам десантных подразделений УОКСа.
— Превосходно… Как у вас там погода?
Палмер удивленно поморгал:
— Погода отличная. Но вас, должно быть, интересует не это…
— Да. Кроме погоды, нас интересует Четвертая экспедиция к Урану. Точнее, одно странное происшествие на борту “Лунной радуги”.
— А… понятно… — В глазах Палмера отразилось тоскливое размышление. — Что вы имеете в виду?
— Странных происшествий было несколько?
— Я бы этого не сказал.
— Вот и прекрасно. Будем считать, вы догадались, о чем идет речь.
— Понимаю. Вам нужно, чтобы я первый произнес это слово — “чужак”. Ладно, я произнес.
— Спасибо, Палмер. Это очень важно для следствия.
— Следствие по делу о “чужаке”?
— Нет, мы идем по другому следу, но чужак оказался у нас на пути. И знаете, он почему–то нам не понравился, мы решили проконсультироваться с вами. Когда это было? Вы помните точную дату и время?
Палмер назвал дату и время.
— Расскажите подробности встречи.
— Прошло восемь лет, — пробормотал Палмер. — И сейчас я…
— Вы забыли подробности?
— Нет, но…
— Вам приходилось с кем–нибудь делиться этой историей?
— Да, я рассказывал про “чужака” своему другу.
— Друзей у вас, вероятно, немало. Кому именно вы рассказывали?
— Я не хотел бы называть имен.
— Вы полагаете, Палмер, вопросы я задаю из праздного любопытства?
— Вот поэтому и не хотел бы… Простите, но я не желаю, чтобы моих друзей беспокоили.
— А уж это насколько вы будете откровенны. Если нет… результат, увы, окажется прямо противоположный тому, которого вы добиваетесь. Мы будем просто вынуждены говорить с Бугримовым.
На лице Палмера проступило смятение.
— Вы… Но откуда вы знаете?
— Служба такая. Бугримов поверил вашему рассказу о “чужаке”?
— Конечно. Я никогда его не обманывал и не разыгрывал. И вообще… это не в моем характере.
— Кому еще рассказывали вы о “чужаке”?
— Командиру десантного отряда “Лунной радуги” Нортону.
— Нортон поверил?
Лицо Палмера окаменело.
— Вы молчите?
У Палмера на лбу выступила испарина.
— Что это с вами?
Десантник молчал. Бывший десантник. Фрэнк сочувственно смотрел в его светло–карие, сильно увеличенные на экране глаза — можно было представить себе, каково ему там. Увеличенные изображения лиц как–то нехорошо, неприятно обнажали людей… Но это был один из методов следовательской практики, ничего не поделаешь.
— Я не совсем понимаю ваше состояние, — мягко сказал шеф, — но вы должны взять себя в руки и…
Палмер его не слушал.
— Спросите Нортона сами, — отрезал он.
— Нортона, значит, можно побеспокоить. Вам Нортон не друг.
— Здесь суть не в этом. Просто я не желаю совать свой нос в личные дела Нортона.
— А разве вопрос, поверил Нортон вам или нет, никак не касается вашего носа?
— Сначала я был убежден, что Нортон мне не поверил.
— Ну а потом?
— А потом… Видите ли, это уже не имело значения.
— Пока я ничего не вижу. Ну хорошо… Расскажите нам то, о чем вы рассказывали Бугримову и командиру.
Палмер стал неохотно рассказывать. Фрэнк слушал рассеянно — не любил повторений. Все совпадало с тем, что рассказывал медиколог. Шеф и Никольский, напротив, слушали с напряженным вниманием; Роган, казалось, подремывал, но Фрэнк мало уже доверял безучастным позам язвительного консультанта.
— Любопытно! — проговорил шеф, будто впервые услышал эту историю. — Весьма любопытно!.. Итак, на борту “Лунной радуги” ночью вы встретили незнакомца, который не мог быть членом экипажа рейдера. Кому–нибудь другому я бы не поверил… А что об этом думаете вы сами?
— Я… до сих пор… В общем, не знаю, что думать. Столько всего передумал!.. Надоело мне, Гэлбрайт! Сыт я чужаком по горло! Обращайтесь с вопросами к Нортону.
— С какой же стати именно к Нортону? Он что… знает о “чужаке” больше, чем знаете вы?
— Вот вы его об этом и спросите. А мне, в конце концов, все равно, что он там знает, а чего не знает.
— Спросим. Но сейчас я беседую с вами. Ведь не заинтересованы же вы в том, чтобы нашу организацию водили за нос?
— Нет, не заинтересован.