Лунный блюз
Шрифт:
– Кто вы? – спросил высокий темноволосый мужчина. Его голубые глаза были совсем не такими, как у Сида, и уж точно не такими, как у ее бывшего любовника. – Почему вы здесь? – спросил он Бэт.
– Я не знаю, – призналась она, подумала и решила рассказать, о своем сне.
– Это не сон, – сказал мужчина и отошел в сторону, пропуская ее в дом. В дом ее мечты…
Квартира Харра.
Выключи в детской свет и закрой дверь. Сын спит, и ты думаешь, что у него будет лучшее будущее. Думаешь и радуешься тому, что он еще слишком мал, чтобы понимать весь ужас настоящего, в котором вы сейчас живете. Служебная квартира расположена
– Ты пил? – спрашивает жена, когда ты ложишься в кровать.
– Немного, – признаешься ты, лежишь и смотришь в потолок, думая о том, что произошло сегодня днем в кабинете Клеи Райт.
– Хочешь, я приласкаю тебя? – спрашивает жена.
– Нет. Я слишком устал.
– Понятно… Сигареты на тумбочке, если хочешь, можешь курить здесь, – она поворачивается на правый бок, спиной к тебе.
Чиркаешь зажигалкой, слушаешь, как потрескивает разгорающийся табак. Тело кажется каким-то ватным, словно Клея высосала из него все соки. Что это было? Сегодня? Между вами? «Офисный стол должен выдерживать как минимум двоих». Нет. У твоего ребенка будет лучшее будущее. Такова твоя надежда, и чтобы не происходило, никто не сможет забрать эту надежду.
Телефон звонит, – говорит жена.
Прислушиваешься.
– И, правда, звонит.
Снимаешь трубку.
– Морган умер, – говорит Клея.
Ты не спешишь отвечать. Сейчас молчание кажется жизненной необходимостью.
– Ты нужен мне здесь, Харр.
Молчишь.
– Харр?
– Да?
– Ты слышал, что я тебе сказала?
– Да.
Теперь молчит она – слышно лишь тяжелое, напряженное дыхание.
– И ты приедешь? – голос Клео вкрадчивый, с оттенком безнадежности. – Ты нужен мне, Харр.
И снова молчание, сдобренное неровным тяжелым дыханием. Ты затягиваешься сигаретой и вешаешь трубку. Лежишь и смотришь в потолок, думая о сыне. И надежды о будущем тают. И ком поднимается к горлу.
– Кто это был? – спрашивает жена.
– Никто, – говоришь ты, и она продолжает спать.
Может быть, Клея права, и вы с ней действительно одного поля ягоды? «Все мы у кого-то на крючке, Харр». Да, но вот только как понять у кого и кто? Сигарета обжигает пальцы. Боль всегда приводит в чувство лучше, чем стакан воды, выплеснутый тебе в лицо. Ты встаешь с кровати и одеваешься. Врач Моргана говорит, что у судьи был сердечный приступ. Ты смотришь на Клею и думаешь, какое отношение она имеет к этому, и не умрешь ли и ты от сердечного приступа, когда она перестанет нуждаться в тебе? Обмякшее тело судьи покоится в кресле. Он умер за рабочим столом, окруженный бумагами и доносами. «Преданность – это самое ценное, что у нас есть, – сказал тебе когда-то Морган, процитировав фантаста своей молодости. – Преданность, соединяющая нас, связывающая слугу с покровителем, мужчину с любовницей». Помнится, вы говорили еще о каком-то идеале, но это было уже так давно… Да и какая теперь разница.
– Нужно сообщить о случившемся совету, – говорит Клея.
Ты вспоминаешь клятвы, которые вы давали друг другу в ее кабинете. Что может быть более ценным, чем клятва? Но мир обесценился. Весь мир. И вместе с ним обесценились клятвы. Вот ваше истинное лицо и назад пути уже нет.
Сид увидел Биатрис Каплан на третий день, после того, как оставил ее в темной части Ияха. Она постучала в двери
– Как тебе удалось уцелеть? – спросил он, пряча свою наготу за дверью.
– Они отпустили меня.
– Такого не бывает.
– Но, я же здесь.
– Значит, ты одна из них. – Сид захлопнул дверь. – Уходи, пока я не пристрелил тебя!
– Они сказали, что я должна кое-что передать тебе.
– Я не слушаю тебя!
– Они сказали, что не хотят войны.
– Уходи!
– Они просто хотят жить, Сид!
– Это не ты говоришь!
– Это я говорю! Они не такие, как о них рассказывают.
– Как же!
– Они отпустили меня, дав возможность самой решать, с кем я захочу остаться!
– Вот как?
– А еще они сказали, что все мы должны объединиться перед лицом грядущей опасности.
– Что за опасность?
– Земляне. Никто не хочет, чтобы они совали нос в наши дела.
– Это точно. – Сид приоткрыл дверь. – Как ты прошла мимо патрулей?
– Они провели меня.
– Значит, они могут проникнуть сюда, когда захотят?
– Они не хотят причинять вам вреда.
– Ладно, – сдался Сид. – Заходи, у нас как-никак комендантский час. – И когда она вошла. – Ты уж извини, но мне придется тебя обыскать.
– Это лишнее.
– Так положено.
– Ну, если положено… – Бэт повернулась лицом к стене и подняла руки.
– У тебя не плохая фигура, – подметил Сид.
– Жить от этого, к сожалению, не легче.
– У тебя же был хороший любовник.
– И где я теперь?
– Да. Смутное время. – Сид отошел назад. – Можешь обернуться.
– Нашел, что искал?
– Нет, но это ничего не меняет. Это, как вирус, понимаешь? Он может быть в твоей крови.
– Я знаю что это. – Бэт одернула кофту и поправила бюстгальтер. – Они обо всем рассказали мне.
– Вот как? – Сид жестом предложил пройти в гостиную.
– Все еще не доверяешь мне?
– Нет.
– Знаешь, если я когда-нибудь смогу вернуться обратно к ним, то, наверное, попрошу сделать меня одной из них.
– Давай я дам тебе пистолет, и ты вышибешь себе мозги прямо сейчас.
– Это совершенно другое, Сид. – Бэт мечтательно прикрыла глаза. – Это словно довериться кому-то. Более мудрому. Более сильному. Тому, кто сможет позаботиться о тебе: успокоить тревоги, излечить раны. Тому, кто никогда не бросит тебя, не причинит тебе боль. Тому, кто всегда будет рядом… – она замолчала, увидев, как помрачнел Сид. – Я сказала что-то не так?
– Нет, просто… – Он вдруг вспомнил, что не одет. Смутился. – Извини, в последнее время я совсем забыл, что такое нормальная жизнь.
– Да. Я тоже. – Бэт отвернулась.
– Знаешь, – говорил Сид, натягивая брюки, – когда началось все это, я был рад. Хоть какой-то смысл, а так… – Он застегнул рубашку. – Можешь оборачиваться.
– Так тебе гораздо лучше, – улыбнулась Бэт. – Извини, что ты говорил?
– Моя жена была одной из первых, кто примкнул к людям Эпплтона. Она просто собрала все самое необходимое и ушла. Я вернулся домой, а ее нет. Три года мы жили, как кошка с собакой, каждый день, планируя детали развода, и я мечтал о том дне, когда это, наконец, случится. Нет. Не подумай, что так было с самого начала, просто после того, как наша дочь умерла от пневмонии, все стало каким-то ненужным, тягостным, что ли… Я думал, стоит мне развестись с женой и все изменится, но когда я, наконец, остался один, все стало только еще хуже. Воспоминания оказались сильнее обстоятельств. Я понял, что они часть меня и никуда от этого уже не деться.