Лунный нетопырь
Шрифт:
А теперь — домой!
Дом — ну не сразу же дом, разумеется, а пока только обрывистый берег, встретивший ее опьяняющей морской благодатью. Никого. Ну, понятно, тихриане проголодались, а у странствующего менестреля безошибочный нюх на то направление, в котором надо искать предполагаемый ужин. Да, кстати об ужине — у нее в руках до сих пор Горонов гостинец. Попробовать? Нет, рисковать незачем. Хотя в кувшинчике может быть диковинное, ни с каким другим не сравнимое вино, да еще тепловатая лепешка,
Нет уж, хватит на сегодня сюрпризов. А то еще окажется, что Горон решил попотчевать ее каким-нибудь колдовским зельем… Для джасперянина, нечувствительного к любым инопланетным ядам, это смертельной опасности не представляет, но вот если напиток окажется убийственно пьянящим, то это еще одна заморочка. И без того сейчас предстоит очередное объяснение с супругом — и на что она лазала и кого она гладила…
Кувшинчик и лепешка полетели в море. Сирвенайя, если ты поблизости, то приятного аппетита!
Да, и еще одно: крошечный мешочек, словно сплетенный из конского волоса. Что в нем за камешки?.. Тусклые белые кристаллы. Похоже на соль.
Сэнни опасливо оглянулась по сторонам, потом не удержалась и лизнула-таки один из них. Ничего особенного, действительно соль. А ведь неплохая разменная монета для того уровня, на котором пребывает эта перепрелая Невеста. Кстати, надо будет попросить Эрромиорга, чтобы он связался с баронским домом Цоббу, в чьих владениях расположены все солеварни, и попросил прислать для конюшни ведерко самой крупной соли. И все, все. Домой…
Резкий, упругий толчок воздуха чуть не сбросил ее в море — так бывает, если кто-то, пройдя через ничто , появляется слишком близко. Она отпрыгнула от края обрыва и с немалым изумлением увидала, что этот неосторожный пришелец — не кто иной, как Харр, причем мокрый с ног до головы.
Она уже открыла рот, чтобы посочувствовать и предложить помощь (не иначе как дружиннички потешились, нашли над кем!), как он круто развернулся и, встряхиваясь, как собака, двинулся на нее с поднятыми кулаками:
— Ага, попалась, морда холуйская! Я ж тебя, стерву старую…
— Рыцарь по-Харрада!
Он остановился, протирая глаза:
— Никак ты, княжна? Думал, эта… воеводиха твоя кухонная.
— Кто это тебя искупал?
— Да все она, ведьма гребаная, строфион ее в ляжку! Весь берег обыскал — утопил бы не жалеючи!
Увы, за год чужедальних странствий манеры бродячего певца понесли значительный урон. Мона Сэниа вздохнула — все-таки вина в том была именно ее.
— Ну, летим к дому, там и ужин готов. Разведем вечерний костер, просохнешь…
— Ну, уж нет! Я сначала ее, гадюку, найду да мордой
— С пнем и завтра успеется, — заверила его принцесса. — Дай-ка руку, пора нам в Бирюзовый Дол, а то заплутаешься тут в темноте, ищи тебя потом…
— Сам я.
— В каком смысле — сам?
— А вот в таком.
И менестрель, до сих пор боявшийся высоты пуще огня, зажмурился и шагнул с обрыва.
Принцесса от неожиданности вскрикнула и наклонилась над водой, которая тихо, по-вечернему синела далеко внизу, чтобы точно определить, где перехватить падающее тело.
Под обрывом никого не было.
— Харр! — позвала она, не позволяя себе понять, что произошло. — Харр!!!
Откуда-то с верхушки сосны сорвалась Гуен и с омерзительным хохотом ринулась вниз.
— Гуен, ищи его, ищи! — Она понимала, что приказ бессмысленный, но ее разум отказывался принять то, что произошло на ее глазах.
Гигантская птица заметалась между стволов, врезалась в можжевеловый куст, затихла. Колючки клювом выщипывает у себя из брюха, а может, решила ягодами побаловаться… Искать-то некого.
Мона Сэниа так и стояла не шевелясь, пока не ощутила новый порыв встревоженного воздуха. Теперь Харр появился в нескольких шагах, уже малость пообсохший, с какими-то колосьями в руках.
Вид у него был пришибленный, почти виноватый.
— На Тихри побывал… — прошептан он растерянно; руки его опустились, колоски посыпались на землю. — Ежели все так просто, то, как же я ее не спас?..
Мона Сэниа подошла, мягко положила руки ему на плечи:
— Вернемся в Бирюзовый Дол, милый Харр, я прошу тебя! Там во всем и разберемся.
Он послушно кивнул, позволяя увлечь себя в такой привычный для джасперянки — и такой невероятный для самого себя — полет через ничто, и через мгновение они уже стояли на голубом колокольчиковом ковре.
— Ну, Сэнни, у меня просто слов нет! — командор, разносивший в пух и прах за какие-то провинности покрасневшего Киха, оставил свою жертву и бросился к жене. — Паянну Ких отыскал, а вот где вас с этим гусем носило…
— Харр, — вполголоса проговорила принцесса, обернувшись к «этому гусю». — Продемонстрируй ему.
Менестрель послушно кивнул, зажмурился, сделал вперед коротенький, падающий шажок…
И его уже как не бывало.
Раздался дружный икающий вздох — все, кто был на лугу, остолбенели от изумления.
— Ты… — первым пришел в себя командор. — Ты научила его… А меня?!
Мона Сэниа про себя усмехнулась: ну вот, на сегодня и покончено с супружеским дознанием, где это она пропадала.
— Я подозреваю, — задумчиво проговорила она, — что его не учил вообще никто, разве что эти насекомоподобные крэги… как их… пирли.