Лунный свет[ Наваждение Вельзевула. "Платье в горошек и лунный свет". Мертвые хоронят своих мертвецов. Почти конец света]
Шрифт:
Кто меня подобрал и доставил домой, не знаю. Утром женушка моя, как обычно в таких случаях молчаливая и угрюмо сосредоточенная, осведомилась, с какими шлюхами я на этот раз путался?
— Почему же непременно со шлюхами? — сказал я, едва шевеля распухшим языком и чувствуя невыносимую головную боль.
— Потому что одна из них доставила тебя сюда. Говорит, на такси. — Ася подала зеркало. Я взглянул и отвернулся.
Мучаясь похмельем и страдая от стыда — дал себя элементарно извазюкать молокососам, — я позвонил Евграфу Акимовичу, который заботливо посоветовал отлежаться, но только день, потом явиться к нему.
— Да, на работу не забудь позвонить, доложиться.
Я позвонил Тамаре, поблагодарил ее за заботу, в смысле за доставку домой, та стала охать и ахать, но кто меня бил, так и не сказала.
То, что я пару дней проведу дома, было ясно и без доклада. На работу нужно было выходить только третьего января. А вот почему Тамара не стала распространяться о хулиганах, было не очень ясно. Ну да ладно! Башка трещала так, что у меня тошноту вызывала любая попытка думать о чем-либо, кроме чашки кофе, которую я и получил от своей любимой жены, твердо уверенной, что все мои ссылки на бандитские нападения — пустая болтовня, а причина всех моих несчастий — пьянка и бабы. Поскольку, по ее убеждению, бандиты пьяных бабников не бьют, а сразу убивают «и правильно делают». С этими словами Ася ушла на службу, а я принял три таблетки фенозепама и заснул. Правда, еще до кофе я успел удостовериться, что она не забыла, что состоит в браке не только с Батоговым, но и со Стасиком Шестовым, которого ей вчера доставила прекрасная незнакомка.
Новый год мы с Асей встретили вдвоем, поскольку никого из приятелей видеть мне не хотелось. Я было отключил телефон, но рассудительная Ася включила его, заявив, что мои беспардонные друзья, не дозвонившись, явятся сами по себе, а по телефону от них можно и отбрехаться.
Первого января я отлеживался, тупо играл в тетрис. Больше двадцати двух тысяч никак набить не удавалось, хотя рекорд мой достигал восьмидесяти трех. Установил я его, помнится, когда, мучаясь ревностью, ждал Асю с какой-то презентации в Мариинском дворце полтора месяца тому назад.
Второго января с утра позвонил Евграф Акимович и осведомился, могу ли я показаться на улице, не заинтересуются ли моей видоизменной рожей блюстители порядка. На это я не без пафоса ответил, что живу в свободной стране и могу расхаживать по улицам в любом виде.
— Тогда приезжай, — пресек шеф мои разглагольствования.
Рассудив, что в праздники даже к шефу неприлично являться с пустыми руками, я спер у Аси из «дальней» заначки бутылку «Столичной» (приобретенной в буфете Мариинского дворца и посему вроде бы подлинной), купил по дороге полкило крекера и через час был на Авиационной. Шеф занимал двухкомнатную квартиру в «сталинском» доме у метро. Жилье — последнее и, насколько я знаю, единственное выражение признательности большевиков следователю Стрельцову после двадцати лет его работы в органах правосудия. До 1987 года Евграф Акимович жил в коммуналке на Загородном.
— Все похмеляешься, — хмуро заметил Акимыч, увидев мою бутылку. — Оно, может, и верно. Не похмелившись, помрешь в одночасье, задание не выполнив.
На столе, впрочем, уже стояла бутылка коньяка, рюмки сверкали хрусталем (я знал страшную тайну своего шефа: хрустальных рюмок было всего три и выставлялись они только в исключительных случаях).
Нина Александровна, супруга начальника, не могла не накормить гостя мясом до отвала. Для Евграфа Акимовича огромные шматы свинины, вынимаемой из духовки, были часто сюрпризом, и он далеко не всегда одобрял усердие жены, зная, какие прорехи в семейном бюджете образует такое угощение. А вот непременная связка бананов скромно красовалась в сторонке на подоконнике.
После пары рюмок коньяка и трех кусков замечательного ароматного мяса мир мне показался устроенным великолепно. Однако Акимыч решительно встал, взял бананы и изрек:
— Пойдем-ка, Славик, пораскинем мозгой.
И мы перешли в гостиную, служившую одновременно кабинетом.
Евграф Акимович вынул из кейса (подарок от коллектива к юбилею) две папки. На верхней было крупно выведено: «Дело оперативной проверки» и ниже: «Михальченко А. В.».
— Итак, товарищ Батогов — Шестов, что мы имеем? Михальченко проверили. В психдиспансере не состоит. По нашим учетам пробросили — чисто. Ну пару раз — в 1979 и 1982 годах — задерживался в гостиницах по подозрению в фарце, тогда же получил предложение работать на нас в обмен на, так сказать, «свободу торговли». Не согласился. Больше не предлагали. В 1990-м замечен в контактах с американскими миссионерами. Согласно «делу по профилактике» проведена беседа. Криминала в связях с американцами не замечено. Супруга с 1991 года регулярно посещает собрания евангелистов. Опять же, сам понимаешь, свобода совести у нас нынче. Сам Михальченко предпочитает православие, хотя время от времени захаживает с женой к евангелистам, особенно на эти массовые митинги во всяких дворцах спорта и ДК. Любит мотаться за границу. Ни одна книжная ярмарка не обходится без Михальченко. Да и так просто мир посмотреть не прочь. Ездил с Николаевым и юристом. Вроде заключал какие-то контракты, какие — пока не знаем. По некоторым непроверенным данным есть счета в банках Лондона и Франкфурта. Здесь деньги вкладывает в живопись и иконы. По таможне — чист. У нас пока по нему все. Свою задачу знаешь — подробный социально-психологический портрет: сила, слабости, пороки, связи. Кое-что у нас есть и по связям, но ты разберись в этом поподробнее. Теперь о драке: в чем дело? Полез куда-нибудь не спросясь? Зная тебя, не верю! Скорее всего получил за бабу.
— Скорее всего, — уныло согласился я. — Не из-за этого же! — И я, показав Акимычу копию факса о доставке сырья, объяснил, что под сырьем в данном случае имеется в виду скорее всего целлюлоза.
— Н-да, пожалуй, что из-за целлюлозы бить не стоило, а коли не она, то стоило бы и вовсе прикончить. — Бумажку он, однако, аккуратно вложил в дело.
Открыв вторую папку, Акимыч помолчал, вздохнул.
— Елизавета Куркина — медсестра наркологического отделения — плачет, убивается. Рассказала романтичную историю. Отлежав у них, Николаев, по ее словам, ездил к какому-то старцу в Новгородскую губернию. Тот сказал ему: «Господь тебе посылает ангела-хранителя. Он тебя спасет». Николаев решил, что Лиза и есть его спасительница. Стали встречаться, какое-то время не курил, не кололся. Собирались пожениться. Потом вдруг после очередной поездки в Германию сорвался, стал лаяться с Лизой, кричал, что мешает ему жить, выгонял, дважды заставлял готовить раствор и колоть его. Обычно раствор ему готовил приятель, будто бы знакомый по прежней работе в типографии. Где покупал сырье, не знает, но думает, что в обычных «дырках». Травку, опий, возможно, тот самый «знакомый» из типографии поставлял. По всему выходит, чистая она.
Знакомого зовут Илья, его мы только разок допросили. Говорит, у Никиты всегда был запас своего зелья. И он, Илья, кололся с ним вместе, причем за каждую порцию платил Никита. Посторонних, кроме Лизы и Виталия Алексеевича, почти никогда не видел, один раз, правда, были двое: один русский, называли его Владом, второй — Расул — сказал, что приехал из Средней Азии осмотреться, нельзя ли в Петербурге пристроиться в какую-нибудь фирму, потому как у них в Душанбе стреляют, многие уехать хотят, война надоела. Больше этих людей ни Илья, ни Лиза не видели. Тратил Николаев довольно много, часто делал Лизе дорогие подарки, любил покупать импортные приспособления, купил микроволновую печь, серебряный миксер, кухонный комбайн, само собой, музыкальный центр чуть ли не за полторы тысячи долларов, ну и т. д.
За Ильей мы сейчас ходим, но пока ничего особенного. Мелкая рыбешка. На оптовиков выхода у него, судя по всему, нет.
— А что по Шалыгину, Евграф Акимыч?
— Здесь все темно. — Акимыч нахмурился. — Понимаешь, никто ни в прокуратуре, ни в следственном отделе не знал, что Шалыгин работал на меня. И кликуху его — Ласточка — тоже никто не знал. Как его вычислили?..
— Прокололся где-то, — предположил я.
— Возможно, да только что же ему — жизнь не дорога? Однако посмотрим. Да! Вот еще что! Завтра у тебя выходной, говоришь?
— Да, вроде отмазала меня Тамара на пару дней.
— Тогда вечерком, после рабочего дня, зайди в Управление, пройдись по картотеке анонимных авторов. Посмотришь почерк. Образец — ксеру с той долларовой бумажки — возьмешь с собой. — И Акимыч протянул мне сувенирный доллар с надписью на обороте «Не забудь отца радного». — Лишних людей посвящать в это дело не стоит. Вот вроде и все. И старайся, Славочка, выслуживайся. Тебе очень нужно к Михальченко поближе быть, с друзьями его познакомиться, одним словом, сам знаешь…