Лужок черного лебедя (Блэк Свон Грин)
Шрифт:
— О черт, — сказал я, нагибаясь за сигаретой. — Сорьки.
— Возьми другую и не говори «сорьки». Мне все равно придется принести весь лишний табак в жертву местной природе. — Он протянул мне пачку сигарет. — Мудрый дилер никогда не рискует, что при нем найдут товар.
Я посмотрел на протянутую пачку.
— Хьюго, я тебе очень благодарен, что ты, ну, предлагаешь меня научить и все такое, но, если честно, я не уверен, что…
— Джейс! — Хьюго сделал карикатурно-изумленное лицо. — Неужели ты хочешь сейчас пойти на попятный? Я думал, мы решили избавить тебя от позорной девственности в этом плане?
— Да… но… может быть… не сегодня.
— «Не сегодня», значит?
Я кивнул, боясь, что он обидится.
— Решать тебе, Джейс, — Хьюго состроил нежнейшее лицо. — То есть мы же с тобой друзья, верно? Я ни в коем случае не собираюсь выкручивать тебе руки и заставлять делать что-то такое, что тебе не по нраву.
— Спасибо, — я был ему до смешного благодарен.
— Однако, — Хьюго зажег собственную сигарету, — я считаю своим долгом указать тебе на то, что речь идет не просто о выкуривании скромной канцерогенной палочки.
— О чем ты?
Хьюго изобразил лицом серьезные моральные колебания.
— Ну давай, говори уже.
— Кузен, я должен сообщить тебе несколько неприятных истин, — он глубоко затянулся, — но сперва я хочу убедиться, что ты понял: я говорю тебе все это ради твоего же блага.
— Хорошо. Я, — Висельник перехватил «понял», — осознал.
— Точно?
— Точно.
Глаза у Хьюго могут быть серыми или зелеными — зависит от погоды.
— Это твое «не сегодня» — истинный рак! Рак воли. Оно угнетает твой рост. Другие парни чувствуют твое «не сегодня» и презирают тебя за него. Из-за «не сегодня» ты боишься тех плебеев из «Черного лебедя». Бьюсь об заклад, что причина твоего дефекта речи — то же самое «не сегодня».
(У меня в голове взорвалась бомба стыда.)
— «Не сегодня» обрекает тебя на роль шестерки при любом авторитете, любом хулигане, любом тиране. Они чувствуют, что ты не можешь им противостоять. Не сегодня и вообще никогда. «Не сегодня» — слепой раб любого паршивого правила. Даже правила, которое гласит, — тут Хьюго заблеял, — «Хорошие мальчики не курят! Не слушай этого гадкого Хьюго Лэма!» Джейсон, ты должен убить «не сегодня».
Это была правда — столь чудовищная, что я лишь силился улыбнуться.
Хьюго продолжал:
— Джейс, я сам когда-то был на твоем месте. Я был такой же. Вечно боялся. Но есть и другая причина, по которой ты должен выкурить эту сигарету. Не потому, что это первый шаг к превращению в человека, которого твои деревенщины-одноклассники будут уважать, вместо того чтобы вытирать об него ноги. И не потому, что юноша с достойной сигаретой привлекательней для дам, чем мальчишка с карамелькой. А вот почему. Иди сюда, я шепну тебе на ухо.
Хьюго наклонился так близко, что коснулся губами моего уха, и десять тысяч вольт пронизали каждый мой нерв. (На долю секунды перед глазами вспыхнуло видение: Великий Гребец Хьюго несется по воде, соборы и речные берега сливаются в единое пятно, бицепсы напрягаются и расслабляются под майкой, а вдоль берега выстроились поклонницы. Поклонницы, готовые вылизать ему любое место по его приказу.)
— Если ты не убьешь «не сегодня», — голос его зазвучал как закадровый комментарий в трейлере фильма ужасов, — в один прекрасный день ты проснешься, посмотришь в зеркало и увидишь Брайана и дядю Майкла!
— Вот молодец… вдыхай… через рот, не через нос…
Газообразная грязь покинула мой рот.
Хьюго был непреклонен.
— Ты ведь не вдыхал в легкие, верно?
Я мотнул головой. Мне хотелось сплюнуть.
— Понимаешь, Джейс, нужно вдыхать. В легкие. Иначе это все равно что секс без оргазма.
— Хорошо. Ладно.
(Я не знал, что такое оргазм, за исключением того, что этим словом называют человека, отмочившего какую-нибудь совсем тупую корку.)
— Я сейчас зажму тебе ноздри, чтобы ты не мог меня обмануть, — пальцы Хьюго защемили мне нос. — Глубокий вдох — не слишком глубокий — чтобы дым вошел в легкие вместе с воздухом.
Другая рука зажала мне рот. Воздух был холодный, но пальцы у Хьюго — теплые.
— Раз… два… три!
Горячая газообразная грязь вошла в меня. Затопила мне легкие.
— Держи в себе, — подбадривал меня Хьюго. — Раз, два, три, четыре, пять… выпускай!
Он отпустил мои губы.
Дым вытек струйкой, как джинн из бутылки.
Ветер распылил его на молекулы.
— Вот и всё, — бодро сказал Хьюго.
— Здорово.
«Какая мерзость».
— Ты привыкнешь. Докури до конца.
Хьюго уселся на спинку скамейки и закурил другую «Лэмберт и Батлер».
— Кстати сказать, в плане водных просторов я вашим озером не впечатлен. Это здесь у вас лебеди?
— В Лужке Черного Лебедя на самом деле нет никаких лебедей, — вторая затяжка была так же омерзительна, как первая. — Это, в общем, такая шутка. Но озеро в январе было просто классное. Оно замерзло. Мы играли в «британских бульдогов» прямо на льду. Хотя потом я узнал, что здесь утонуло в общей сложности около двадцати ребят. За много лет.
— Их трудно винить, — Хьюго устало вздохнул. — Лужок Черного Лебедя, может, и не жопа мира, но из него открывается прекрасный вид на эту самую жопу. Джейс, ты что-то побледнел.
— Я в порядке.
Первая волна вырвалась из меня со звуком «ГЭЭЭЭРРРР» и хлынула на грязную траву. В горячей жиже плыли ошметки моркови и креветок. Часть попала мне на растопыренные пальцы. На ощупь оно было как теплый рисовый пудинг. Я чувствовал приближение второй волны. Перед закрытыми глазами стояла картинка: пачка «Лэмберт и Батлер» с одной высунутой сигаретой, как в рекламе. Вторая волна оказалась желтоватой, горчичной. Я хватал губами кислород, как человек, запертый в воздушном шлюзе. Я молился, чтобы на этом все кончилось. Последовали три коротких залпа, гуще и липче первых. Должно быть, это «Аляска».