Лужок черного лебедя (Блэк Свон Грин)
Шрифт:
1950 фунтов — это 13 лет карманных денег.
— Джейсон, мы празднуем, — у Агнес напевный валлийский акцент, поэтому я не всегда уверен, что правильно ее понял. — Твоя мама только что продала картину.
— Здорово. Одну из этих, дорогих?
— Одну из самых-самых дорогих.
— Здравствуй, милый, — из галереи вышла мама. — Как провел утро?
— Э… — Висельник перехватил «прекрасно», — хорошо. Агнес говорит, что ты только что, — Висельник перехватил «продала», — что у тебя только что купили картину.
— А, да, он явно решил посорить деньгами.
— Хелена, — Агнес посерьезнела, — он ел у тебя из рук. Эта фраза про то, что автомобили теряют в цене, а произведения искусства только дорожают. Ты бы могла весь Глостер ему продать.
И тут я увидел эту потрясную девчонку.
Всем троим было, на мой взгляд, лет по шестнадцать. Явно из богатеньких. У одной приспешницы было противное лицо хорька и прыщи, которые не скрывала даже затейливо нанесенная косметика. Другую явно превратил из рыбы в пучеглазую губастую девицу какой-то волшебник, причем не слишком опытный. Зато главную в этой троице — она первой вошла в «La Bo^ite aux Mille Surprises» — можно было сразу ставить в рекламу шампуня. Эльфийские глаза, маленькие ушки, кремовая обтягивающая футболка, мини-юбка цвета лакрицы, леггинсы, словно нанесенные из распылителя на идеальные ноги, волосы цвета карамели — я отдал бы душу, чтобы в них зарыться. (Изгибы девичьего тела меня никогда так не ошарашивали.) Даже ее мохнатая сумка в виде подсолнуха словно пришла из другого мира, куда ничему некрасивому хода нет. Я не мог не глазеть на нее, поэтому ушел в крохотный кабинетик и сел там. Через минуту пришла мама — позвонить Ясмине Мортон-Буддит, и в торговом зале осталась одна Агнес. Линия моего взгляда проходила через приоткрытую дверь, меж двумя гигантскими свечами из Палермо и под янтарным абажуром из Польши. По чистой случайности ангельские бедра Эльфессы оказались на другом конце этой линии. Эльфесса стояла там, пока Агнес по настоянию Прыща и Трески снимала со стены китайский свиток. Выговор у них был мажорный, а голоса лошадиные. Я все гладил взглядом изгибы тела Эльфессы. Только поэтому я заметил, как ее рука на миг нырнула за витрину, схватила опаловые серьги и сунула в сумочку-подсолнух.
«Беда, крики, угрозы, полиция, — заскрипел Глист. — Тебя вызовут в суд давать показания, и ты будешь там запинаться на виду у всех. Ты точно уверен, что тебе не показалось?»
— Мам! — прошипел я.
Мама только один раз переспросила:
— Ты уверен?
Я кивнул. Мама обещала Ясмине перезвонить, повесила трубку и вытащила «Поляроид».
— Щелкнешь их, когда я скажу?
Я кивнул.
— Молодец.
Мама вышла в торговый зал и тихо заперла дверь. Агнес это заметила; воздух в магазине напрягся и сгустился, как перед дракой в школе. Эльфесса знаком показала своим приспешницам, что пора уходить.
Голос у нее звучал как медь.
— Дверь заперта!
— Мне известно, что дверь заперта. Я сама ее заперла только что.
— Ну раз заперли, так можете и отпереть?
— Видите ли, — мама позвенела ключами, — дело вот в чем. Некая воровка только что сунула к себе в сумочку пару ценных опаловых серег. Я, разумеется, обязана защищать свой товар. Воровка желает сбежать с краденым товаром. Налицо конфликт. Что бы вы сделали на моем месте?
Треска и Прыщ уже готовы были расплакаться.
— Продавщицам не стоит бросаться нелепыми обвинениями, — в голосе Эльфессы звучала угроза.
— А вы докажите, что они нелепые. Это же очень легко — нужно только вывернуть сумочку. Представьте себе, как глупо будет выглядеть продавщица, если серег там не окажется!
В течение одной ужасной секунды я думал, что Эльфесса каким-то образом сунула серьги на место.
— Я не позволю ни вам, ни кому другому рыться в моей сумке.
Эльфесса была крепким орешком. Эта битва еще могла повернуться и в ее пользу.
— А ваши родители знают, что вы воруете в магазинах? — спросила мама у Прыща и Трески. — Что они скажут после звонка из полиции?
От Прыща и Трески даже запахло виною.
— Мы собирались заплатить, — Эльфесса сделала первую ошибку.
— Заплатить за что? — коварно улыбнулась мама.
— Вы ничего не докажете, если не поймали нас на выходе из магазина! У моего отца отличные адвокаты.
— В самом деле? У меня тоже, — радостно ответила мама. — У меня есть два свидетеля, которые видели, как вы пытались покинуть магазин.
Эльфесса решительно подошла к маме — мне показалось, что она хочет ее ударить.
— ДАЙТЕ МНЕ КЛЮЧ ИЛИ ПОЖАЛЕЕТЕ!
— Неужели вы до сих пор не поняли, что я вас совершенно не боюсь? — Я и не знал, что мама может быть такой пуленепробиваемой.
— Пожалуйста, — на лице Прыща заблестели слезы, — ну пожалуйста, я…
— В таком случае, — отрезала Эльфесса, — представьте себе, что будет, если я сейчас возьму какую-нибудь из этих говенных статуэток и ею проломлю дорогу…
«Давай», — кивнула мне мама.
От вспышки все три девицы подпрыгнули.
Фотография с жужжанием выехала из «Поляроида». Я взял ее за уголок и помахал, чтобы высохла. Потом сделал еще один снимок для ровного счета.
— Что это он себе позволяет? — Эльфесса начала сдавать позиции.
— На следующей неделе я с этими фотографиями в паре с полицейским обойду все школы в городе. Начиная с Челтнемского колледжа для девочек.
Треска взвыла в отчаянии.
— Директрисы школ всегда идут навстречу в таких делах. Лучше изгнать одну-другую паршивую овцу, чем допустить, чтобы о твоей школе пошла дурная слава в газетах. Их можно понять.
— Офелия… — голос Прыща был тихим, как у котенка. — Ну давай просто…
— «Офелия»! — мама явно наслаждалась. — Какое красивое, редкое имя.
Эльфессе-Офелии отрезали все пути к отступлению.
— Или, — мама позвенела ключами, — вы сейчас вывернете сумочки и карманы и вернете мой товар. Скажете мне, как вас зовут, в каких школах вы учитесь и где живете. И номера телефонов. Да, у вас будут неприятности. Да, я сообщу в ваши школы. Но я не буду преследовать вас по суду и не впутаю в дело полицию.
Три девицы смотрели в пол.
— Но выбирать вы должны сейчас.
Никто не пошевелился.
— Как пожелаете. Агнес, позвони, пожалуйста, констеблю Мортону. Скажи ему, чтобы приготовил камеры для трех воровок.
Прыщ положила на прилавок тибетский амулет. Слезы струились по напудренным изрытым щекам.
— Я только первый раз…
— Советую тщательнее выбирать друзей.
Мама взглянула на Треску.
Треска дрожащими руками извлекла датское пресс-папье.
Мама повернулась к живой Офелии: