Львиное сердце. Под стенами Акры
Шрифт:
Они собирались уже отправить одного из придворных рыцарей Джоанны в шатер тамплиеров, разузнать новости о ходе переговоров, когда услышали вдруг этот звук. То был рев тысяч глоток, более громкий даже, нежели производимый «греческим огнем», когда тот устремляется к цели, таща за собой дымный хвост. Мариам метнулась к входу и через секунду вернулась с улыбкой на устах.
— Либо заключен мир, либо весь лагерь сошел с ума: мужчины орут и вопят, а все шлюхи спешат помочь им устроить праздник!
Джоанна и Беренгария вскочили и радостно обнимались, решив не обращать внимания на факт, что это лишь временная передышка, что взятие Акры — это лишь первый шаг на кровавом пути к освобождению Святой земли.
Не прошло и часа, как шум стал нарастать, предупредив женщин о приближении Ричарда. Рядом с ним шагали Генрих и граф Лестерский, друзья и свита радостно следовали за ними. Король все еще выглядел тем, кем являлся — человеком, недавно вставшим с одра тяжкой болезни: щеки ввалились, лицо казалось особенно бледным на фоне рыжих волос. Но улыбка его слепила, а таким счастливым женщины не видели его никогда прежде.
— Дело сделано, — объявил он хрипло. — Акра наша.
Гарнизон крепости согласился сдать город, все оружие, включая метательные орудия, а также семьдесят галер из флота Салах ад-Дина, стоящие на якоре в гавани. От имени султана командиры обещали уплатить двести тысяч динаров и возвратить Истинный Крест. Полторы тысячи христианских пленников получали свободу, в том числе сто особо поименованных человек. За посредничество в устройстве соглашения Конрад Монферратский получал десять тысяч динаров. До выполнения условий гарнизон Акры удерживался в качестве заложников, а затем воинов и их семьи полагалось отпустить. Когда новости достигли Салах ад-Дина, тот ужаснулся и, посовещавшись с советниками, решил отправить после наступления темноты пловца в осажденный город с повелением не принимать подобных условий. Но вскоре узнал, что опоздал, потому как в полдень ему донесли, что на стенах Акры развеваются «знамена неверных».
ГЛАВА IV. Акра, Утремер
Акра была поделена между Ричардом и Филиппом, как и заложники из состава гарнизона. Это не обрадовало тех их крестоносцев, которые участвовали в осаде города с самого начала и рассчитывали на достойное вознаграждение после его взятия. После громких их жалоб два короля согласились уступить им часть добычи, но не все верили венценосному обещанию, и недовольство не вполне сгладилось. Не был удовлетворен разделом и Филипп, поскольку Ричард требовал ту половину города, где размещалась цитадель. Ему хотелось разместить там жену и сестру, Филиппу же предлагалось довольствоваться домом тамплиеров. Припомнив, что именно он занял королевский дворец в Мессине, французский монарх счел сей факт новым доказательством того, что его статус намеренно подрывают, и затаил на Ричарда очередную обиду.
Ричард не обращал внимания на это ворчание и шел своим курсом, заботясь лишь о том, чтобы как можно скорее укрепить Акру. В его планы входило сразу же, как только Салах ад-Дин выкупит сарацинский гарнизон, выступить в поход на юг. Но прежде архиепископу Веронскому и прочим прелатам предстояло заново освятить городские церкви, многие из которых использовались в качестве мечетей. Улицы необходимо было расчислить от завалов, обломков и мусора, накопившегося за время осады, а жилые дома распределить между крестоносцами. Стены Львиное Сердце начал восстанавливать немедленно, но миновало целых девять дней, прежде чем он счел достаточно безопасным привезти в город Беренгарию и Джоанну.
До захвата Салах ад-Дином Акра являлась крупным морским портом, славилась пестрым населением, шумным оживлением, обилием возможностей для дурного поведения. Едва миновав ворота в развалинах Проклятой башни, женщины заметили быстрое возрождение былой активности: улицы кишели народом, стремительно образовывались рынки, а таверны, харчевни и бордели уже принимали посетителей. Столкнувшись с шумной разухабистостью, женщины испытывали и интерес, и оторопь, но полагаясь на Ричарда в качестве охранника и проводника, постепенно успокоились и стали наслаждаться поездкой по экзотическому, оживленному, грешному городу.
Происходило восстановление прежних порядков: тамплиеры, госпитальеры, итальянские купцы занимали принадлежавшие им места. Дамы едва глянули на французские лилии, развевающиеся над Храмом на западе, где размещался Филипп. А вот генуэзский квартал их заинтересовал, потому как прежде им не доводилось видеть крытых улиц. Улица пряталась под сводчатой крышей, в которой проделывались отверстия для вентиляции и света, по сторонам ее тянулись лавки и каменные скамьи, а воздух внутри был так напоен ароматами из мыловарен и парфюмерных лавок, что королевы решили наведаться сюда позднее за покупками, потому как оказались лишены этого нехитрого удовольствия со времени отплытия из Мессины.
Они уже попривыкли к странным плоским крышам, поскольку насмотрелись на них на Кипре. Но их удивляли отсутствие зданий из дерева и очень большое количество домов из камня настоящая роскошь по европейским меркам, а также обычай растягивать поперек узких улочек парусиновые навесы, чтобы укрыть прохожих от жаркого сирийского солнца. Дам огорчило открытие, что собор Св. Креста сильно пострадал за время сарацинской оккупации, и заинтриговал рассказ о наличии у тамплиеров и госпитальеров подземных конюшен. Джоанне не терпелось побывать в банях, которые, по словам Ричарда, были оснащены комнатами с горячими и холодными бассейнами, а также раздельными апартаментами для мужчин и женщин. А еще их подивило первое знакомство с удивительным созданием, обладающим горбом на спине и бархатистыми, длинными ресницами. Они были поражены, когда оно опустилось на колени, чтобы дать наезднику взобраться в седло. Ричард пояснил, что этих животных называют верблюдами и что они способны долгое время обходиться без воды. Его самого больше увлекали рассказы о водящихся на севере львах. Король заявил, что хотел бы до возвращения домой успеть поохотиться на льва. При этих словах Джоанна и Беренгария переглянулись, объединенные общей мыслью — никогда еще «дом» не казался им таким далеким.
Показав дамам генуэзский и венецианский кварталы, Ричард повез их в королевскую цитадель, расположенную вдоль северной стены. Женщинам не терпелось увидеть крепость, они знали, что той предназначено стать их резиденцией на многие месяцы вперед. Построена она была по типу множества домов в Утремере: с внутренним двором, угловыми башнями и большим залом. Хотя тягаться по роскоши с дворцами в Палермо цитадель не могла, после недель, прожитых в шатре, Джоанна так обрадовалась крыше над головой, что не была склонна жаловаться. Внутренний двор привел их в восторг, поскольку был вымощен мрамором, обрамлен фруктовыми деревьями, скамьями, имел солнечные часы и большой фонтан, где вода изливалась из пасти высеченного из камня дракона.
— Вы еще большого зала не видели, — сказал Ричард. — Потолок там расписан под усеянное звездами небо.
Но едва они направились к пристроенной снаружи лестнице, как один из приближенных перехватил короля, и когда, после короткого обмена репликами, тот повернулся к женщинам, от его улыбки не осталось и следа.
— Герцог Австрийский здесь и настаивает на разговоре со мной, — объявил он, и в голосе его не угадывалось особой радости. — Генрих покажет вам дворец, а я присоединюсь, как только смогу.