Львовская гастроль Джимми Хендрикса
Шрифт:
Тарас обмяк. Последние слова Симона Федоровича вызвали в нем прилив недоверия к этому человеку. Обвинить в происходящем каких-то студентов?!
— Вы ведь замечали, что одновременно с появлением страха в этих местах воздух вдруг казался солоноватым? — спросил Симон Федорович.
Тарас задумался, припоминая.
— Да, казался, — сказал он.
— Вот видите! Это всё может оказаться реакцией человеческого организма на какой-нибудь распыленный на определенном участке улицы газ… Вполне могут студенты-химики баловаться…
— Какое же это баловство?! — возмутился
— Для них — баловство, — уточнил свою мысль специалист по вибрациям. — Для нас и для города — серьезная проблема.
— А птицы? — спросил Тарас.
— Вы знаете, если надышаться определенных газов, то вы увидите и услышите не только птиц, но и динозавров! Вы извините, — Симон Федорович посмотрел на свои часы, — у меня через десять минут следующий посетитель. Давайте подытожим! Вы будете брать прибор?
— Да, — решительно ответил Тарас.
— Он очень простой в обращении. Сейчас я вам всё покажу и расскажу!
Аппарат одновременно напоминал счетчик Гейгера и старый переносной транзисторный радиоприемник. Удобная блестящая ручка охватывала темно-зеленое прямоугольное устройство с двумя индикаторами сверху. Обе стрелки в индикаторах лежали на «нулях», зеленый фон левой половины первого индикатора подсказывал, что левая зона определяла «норму», а вот фон правой половины своей кричащей краснотой предупреждал об опасности лучше любых слов и знаков. По полукругу шла штриховая разметка, поверх которой стояли цифры. Фон второго индикатора был полностью красным. Симон Федорович во время пояснений ни разу не назвал единицу, которой измеряются вибрации, но об этом Тарас подумал только на улице, когда уже шли они молча с Ежи в сторону Галицкого рынка. Ежи деловито нес файлик с десятком сложенных вдвое одинаковых контурных схем города.
Вдруг пустынную улицу перед ними перебежала кошка.
— Черная? — спросил, резко остановившись, Ежи, голос его слегка дрожал.
Тарас тоже остановился, попробовал отыскать животное взглядом, но оно уже исчезло за углом дома.
— Я не рассмотрел, — признался он. — То, что не белая, — это точно…
— Ты давай, включи эту штуку, чтобы мы случайно не зашли в какую-нибудь вибрацию, из которой потом живым не выберешься! — Страх овладевал Ежи постепенно, и это отражалось в его голосе.
Тарас нажал на кнопку аппарата. Оба индикатора засветились. Стрелка левого индикатора вздрогнула и приподнялась, но замерла на зеленом фоне. Стрелка второго индикатора даже не шевельнулась.
— Всё нормально, — Тарас оторвал взгляд от аппарата и оглянулся на соседа.
Тот с облегчением вздохнул.
— Мы домой? — осторожно спросил он, на ходу оглядываясь по сторонам. Они вышли к памятнику Даниле Галицкому.
— Давай немного пройдемся по Пекарской, недалеко… Надо проверить, как он работает!
— А вторая стрелка для чего? — Ежи на ходу ткнул пальцем во второй индикатор.
— Если не хватает негативного диапазона на первом индикаторе, то автоматически включается второй, который на позитивные вибрации вообще не реагирует, — повторил Тарас слова Симона Федоровича,
Ежи закивал. Он на ходу еще несколько раз наклонился, проверяя положение стрелки первого индикатора, после чего, удостоверившись, что она не покидает зеленого поля, расслабился. Свернули на Пекарскую, подходя к арке, ведущей к их дому, автоматически замедлили шаг. Но прошли мимо.
Тарас ощутил необъяснимый прилив бодрости. Улица была спокойна, редкие горящие окна старых польских домов рассеивали темноту. Иногда мимо проезжала машина, на которую стрелка индикатора тут же реагировала легким качанием.
— Я надеюсь, ты не собираешься идти до Лычаковского? — спросил Ежи. — Давай уже назад, а завтра утром продолжим. Днем как-то уютнее…
— Днем нельзя. — И снова услышал Тарас в своих словах голос Симона Федоровича. И удивился теперь не этому, а тому, что Ежи, который всё время сидел рядом с ним по другую сторону стола от специалиста по вибрациям, оказывается, не слушал никаких объяснений этого специалиста. О чем он думал?
— Нельзя? — удивленно переспросил сосед.
— Днем в городе преобладают естественные негативные вибрации, от машин, загазованности, человеческой агрессии. Поэтому трудно отличить естественные вибрации от аномальных… Ты разве не слушал его?
— Этого мужика в голубом гольфе? Слушал! Но он всё время на тебя смотрел, когда говорил… Не, я кое-что помню. — Лицо Ежи выдало своим выражением очевидное напряжение мысли. — Он же еще говорил, при каких показателях нельзя приближаться к источнику вибраций!
Тарас кивнул. Как раз он-то, Тарас, и не зафиксировал эту информацию жестко и намертво, чтобы в момент гипотетической опасности не растеряться или, наоборот, не проявить глупое мужество с малоприятными и неизвестными последствиями. Вторая отметка второго индикатора являлась тем пределом, за который им было не велено заходить. Но второй индикатор спал спокойно.
Тарас остановился. Ежи понял эту остановку как начало пути домой и, развернувшись, спокойно отправился назад по Пекарской. Тарасу ничего не оставалось, как догнать его. Но у брамы двора возникло у Тараса острое ощущение не до конца исполненного долга. И, попрощавшись с соседом, Тарас решил продолжить ночную прогулку по ближайшим окрестностям в одиночку.
Собственно, как только Ежи исчез в середине двора, и буквально через десять секунд хлопнула негромко дверь их парадного, планы Тараса конкретизировались. Он позвонил Дарке.
— Привет, как ты там? — спросил.
— Ничего. Скучаю, — ответил знакомый голос.
— Знаешь, у меня нет кофе, но есть интересный прибор! Я сейчас к тебе подойду!
— Ты меня и без кофе бодришь! — рассмеялась в ответ Дарка.
Только оказавшись у обменки, Тарас понял, что за время короткой прогулки ни разу не посмотрел на индикаторы. Зато сейчас, подняв и поставив его возле ниши для денежного обмена на прилавок-подоконник, он заметил, что стрелка стразу поднялась и остановилась почти на границе зеленого и красного фона.