Львовская гастроль Джимми Хендрикса
Шрифт:
Пораженная увиденным, Оксана пару минут не могла сдвинуться с места. Ежи Астровский вдруг остановил свой танец, заметив ее. Обрадовался.
— Ой, здравствуйте! — воскликнул он. — Я не ожидал!!!
— Я тоже! — очнулась Оксана и быстрым шагом прошла в офис.
Закрыв за собой дверь, она кивнула девушке-бухгалтеру и сразу обернулась к столу, за которым обычно сидела Леся.
— Она вышла, на пять минут, — сказала девушка-бухгалтер.
Оксана кивнула и уселась на стул возле тумбочки, на которой стояли кружки, сахарница и электрочайник.
Леся появилась через пару минут. В ней что-то изменилось. Оксане вдруг показалось, что ее подруга помолодела, и в мыслях возникло крамольное предположение, что Леся ходила к косметологу.
— Ну, как тебе? — спросила Леся, приветливо кивнув.
— Что — как? — не поняла Оксана.
Подруга показала жестом на свои волосы, и тут Оксана всё поняла. У Леси была новая прическа. Ее волосы теперь были короче, и лицо из-за этого выглядело лет на пять-семь свежее.
— Чай будешь? — спросила Леся, не дождавшись от подруги оценки своей новой прически.
Оксана кивнула. Ее мысли начинали путаться, теряться среди обилия сегодняшних впечатлений.
— Ой, а что это у тебя с рукой? — испуганно поинтересовалась Леся.
— Чайка клюнула, — ответила Оксана.
— Сильно?
Оксана огорченно поджала нижнюю губу и утвердительно кивнула. Но взгляд ее вновь поднялся на новую прическу подруги. И она только сейчас обратила внимание, как изменились черты ее лица. Раньше, когда волосы Леси были до плеч и причесаны без всяких там выкрутасов, лицо ее выражало мягкость и нежность, и даже когда Леся сердилась, с трудом в ее сердитость верилось. Теперь ее привычно мягкие черты лица словно обострились и носик казался чуть острее из-за возникшей под воздействием ножниц геометрии новой прически.
— Это тебя тот болтун подстриг? — спросила Оксана.
Леся улыбнулась.
— Тебе нравится?
— Прическа да, а он — нет, — совершенно откровенно выдала Оксана.
И тут, словно почувствовав, что речь идет о нем, в офис заглянул Ежи. Заглянул и тут же стукнул по приоткрытой двери, привлекая к себе внимание.
— Можно? — спросил, приветливо глядя на Лесю. — Я тут решил перерывчик сделать, минут пять.
— Присаживайтесь, отдохните! — Леся указала ему на свободный стул. — Может, чаю?
— Нет, спасибо. — Ежи оглянулся на стул, но садиться не стал. Вместо этого подошел к двум подругам.
Теперь его взгляд поднялся на кудри Оксаны. Ей сразу стало некомфортно.
— Помните, вы обещали отдаться в хорошие руки, — неожиданно смело заговорил Ежи, опустив взгляд и глядя в глаза Оксане.
От возмущенного удивления у Оксаны самопроизвольно открылся рот.
— Что вы себе позволяете! — Она бросила взгляд на Лесю и тут же вернула его на парикмахера. — Что это за грязные разговоры?! Когда это и что я вам обещала?!
— Ой, извините, вы неправильно меня поняли! — Ежи сделал шаг назад, словно боялся получить оплеуху. — Но вы же говорили, что я смогу сделать вам прическу, когда подстригу бомжей.
— Ну и много вы бомжей подстригли? — ехидно и недоверчиво спросила Оксана.
Ежи вытащил из кармана клетчатого пиджака сложенный вчетверо лист бумаги, развернул и показал Оксане.
— Сорок семь, вот их имена и фамилии, можете проверить! И совершенно бесплатно! Там, — он кивнул на двери, ведущие в широкий коридор, — еще девять сидят и ждут! Будет пятьдесят шесть!
Оксана почувствовала себя неудобно из-за того, что накричала на парикмахера. Ведь он действительно старался, это было уже понятно.
— Ладно, — пробурчала она уже мягче. — Подстрижете! Но у вас там очередь!
— А вы сюда надолго? — поинтересовался Ежи Астровский.
— Нет, сюда и сразу обратно, — ответила она. — У меня вечером работа.
Ежи с сожалением посмотрел на волосы Оксаны, из-за чего она опять занервничала, взялся правой рукой за свой острый подбородок, покачал головой.
— Вы же артистка, а так мало себе уделяете внимания…
Эти слова Оксану не рассердили, но явно огорчили, и Ежи почувствовал, что попал в точку.
— Давайте я их попрошу! Вас наверняка пропустят без очереди! Тем более, что они никуда не спешат, а у вас вечером работа! А я завтра сюда снова приеду и достригу, кого не успею. Обещаю!
Оксана тяжело вздохнула.
— Ладно, — махнула она рукой.
Выйдя в коридор, она уселась на стул. Ежи набросил ей на плечи простыню.
Ножницы защелкали, расческа побежала зубьями по кучерявым волосам Оксаны. Вниз посыпались первые отрезанные локоны.
От Ежи шел устойчивый запах одеколона. Обитатели приюта, ожидавшие своей стрижки, с интересом наблюдали за худым и грациозным мужчиной, сосредоточившимся до забвения на кудрях знакомой им женщины.
А сама Оксана вдруг расслабилась, погрузилась в себя. Ей показалось, что история с агрессивной чайкой произошла не сегодня, а несколько дней назад. Время как бы отошло от нее в сторону и спряталось за углом. Она жила ощущением этого момента, и пряный алкогольный аромат одеколона выбил из ее памяти запах моря и гнилых водорослей. А от рук Ежи, как от радиатора отопления, исходило тепло. Показалось, что от этого тепла у нее покраснели уши. Ей захотелось вдруг их потрогать, проверить: не «горят» ли они. И тут же смутилась Оксана, не будучи в состоянии легко вытащить руки из-под накинутой поверх одежды простыни. Поняла, что уши у нее «горят» от внезапно возникшего подросткового стыда. Что-то казалось ей в этом парикмахерском «акте» неправильным, нескромным. Словно не должна она была позволять этому мужчине делать себя красивой! Да ведь и вправду, настойчивость Ежи, уже порядком надоевшая ей, доказывала, что для себя хотел он сделать ее красавицей! Из чисто эгоистических побуждений. Но она всё равно не пойдет с ним пить кофе! Не нравится он ей как мужчина. Хотя в своем стремлении понравиться или угодить ей он добрался аж сюда, до Винников, до «Осели», зная, как беспокоится Оксана и о Лесе и ее верной команде помощниц и помощников, и об этих потерянных женщинах и мужчинах, для которых вернуться в новую жизнь так же тяжело, как в одиночку человеку тяжело построить с нуля новый дом.
Глава 40
Этим же вечером по странному стечению обстоятельств в Винниках оказался Алик Олисевич. Оказался после телефонного звонка Юрка Винничука, который очень хотел рассказать Алику что-то важное, но одновременно сообщил, что в ближайшую неделю во Львов не собирается. Винничук не был тем человеком, который бы звонил из-за пустяка и интриговал бы товарищей загадками. Поэтому Алик и решил к нему сюда заехать. И вот теперь сидели они в новом, недавно достроенном кирпичном доме писателя за большим столом, пили вино, обсуждали последнюю книжную ярмарку, на которой, правда, Алик не побывал. Хотя Юрко очень живо рассказывал о дружных писательских попойках на Коперника шесть, во дворе, где книжный человек Михайло Ватуляк накрыл на внутренней террасе, возле входа в свою квартиру, шикарный стол. Алик сначала слушал с интересом, потом с интересом пил домашнее красное вино, слушая уже в пол-уха и ожидая, когда же наконец Винничук расскажет ему «что-то важное». Ведь это «что-то важное» должно было каким-то краем касаться лично его, Алика. Иначе зачем бы Винничук ему звонил?