Лягушка под зонтом
Шрифт:
Ольга убрала на кухне, взяла сумку и вышла, закрыв дверь на замок. Она торопилась домой: сегодня должна вернуться из Углича бабушка. Что ж, хорошие новости она ей приготовила.
Едва успела снять куртку и кроссовки, как в двери заскрежетал ключ. Валентина Яковлевна никогда не звонила ни в домофон, ни в дверь. Дело не в том, что она не хотела беспокоить Ольгу, а в другом: она чувствовала себя хозяйкой квартиры. А хозяйка открывает сама.
– Вижу, прилетала Зоя, – сказала Валентина Яковлевна, снимая белую куртку. На столе лежала треугольная в сечении плитка швейцарского шоколада «Таблерон». Зоя Григорьевна всегда привозила его Валентине Яковлевне из дьюти-фри. – Надеюсь, с миндалем, – добавила она.
– Точно. Она так и сказала: выбирала с ним. Да, была Зоя Григорьевна. – Ольга приняла у бабушки куртку, повесила на крючок. – Недолго. – Подняла рюкзачок, который Валентина Яковлевна опустила на коврик в прихожей, прикинула вес. – Ого, не хило.
– Собрала кое-что. Яблочки-китайки. Говорят, сороки их полюбили. Есть – не едят, но сбивают и клюют. Цвет удачный, приманивает.
– Темно-бордовый, – усмехнулась Ольга. Она сделала это с таким чувством, что Валентина Яковлевна удивленно повернулась к ней.
– Ну да. Такой, как твои штаны-трансформеры.
– Думаешь, они тоже могут привлечь? – В голосе Ольги слышалась неподдельная игра.
Бабушка расхохоталась.
– Конечно, если повесишь их на дерево.
– А если на себя? – Ольга выжидающе смотрела на нее.
– Сорока в попку клюнет, – фыркнула Валентина Яковлевна.
– Какая ты все-таки хулиганка. – Ольга фыркнула точно так же.
– Сама виновата. Ты подняла из глубин... давно умолкнувшие чувства.
– Батюшки! – Ольга выпустила рюкзак, он шлепнулся на пол, всплеснула руками. – Ты еще стихи помнишь.
– Баламутка, – ворчала бабушка. – Что на тебя нашло? Дай хоть раздеться.
– Ты уже разделась. Или хочешь снять что-то еще?
Валентина Яковлевна уставилась на Ольгу.
– Вы что с Зоей тут делали? Оприходовали какой-нибудь сосуд из дальних стран?
– Не волнуйся, тебе тоже оставили. Она привезла литровую бутыль виски. На ней на чистом английском языке написано, что тоска и печаль не являются путем к успеху. Я решила следовать этому назиданию.
– Да-а? А ты говорила, что у тебя с английским плохо.
– Но это я смогла перевести.
– Понимаю причину оживления, – заметила Валентина Яковлевна. – Поскольку на твоем лице не вижу тоски и печали, значит, сманила она тебя все-таки.
– Уеду. Но не сейчас, – сказала Ольга.
– Узнаю брата Гришу. Зоя вся в него. Знала бы, чем дело обернется, пальцем не пошевелила бы, – проворчала Валентина Яковлевна упрек себе самой в далекое прошлое.
Ольга не раз слышала эту историю – отец Зои Григорьевны, двоюродный брат бабушки, попал на Таймыр благодаря ей. Она поспособствовала, чтобы ему позволили отстреливать волков с вертолета. В то время Валентина Яковлевна Скородумова работала в министерстве просвещения, отвечала за школы Крайнего Севера. У нее были влиятельные знакомые во всей Арктике.
Ольга смотрела на бабушкины губы, красные от помады, на рыжие от краски перышки челки. А что, в ее возрасте она не прочь походить на нее.
– Если Зоя в кого вопьется, – продолжала бабушка, – не выпустит. Но тебе что там делать?
– Я поняла, что заболела Арктикой, – нарочито шумно вздохнула Ольга.
– Лечиться надо, если болеешь, – проворчала бабушка. – Ты жила там с родителями. Это все другое. Ты была девочка, за себя не отвечала. Хорошо любить Арктику, когда все вокруг любят тебя за то, что отец и мать доктора. А Зоя? У нее что ни день, то проблема. Она там то своя, то чужая. Одна идея с атабасками сколько крови ей самой взбаламутила и другим.
– Ты знаешь об этом? – удивилась Ольга.
– Еще бы нет. Ее покойная мать рассказывала. Откуда-то Зое стало известно, что их род явился на Таймыр то ли из Канады, то ли из Америки. Да записались бы ненцами или долганами. Какая разница! Там земли немереные.
– Зоя Григорьевна объяснила почему.
– Даже слушать не хочу. – Бабушка подняла руки, заткнула уши. Потом убрала и сказала: – Гордыня, больше ничего. Ну ладно, ее дело. Но ты-то что там найдешь? Или кого? За Куропача замуж выйдешь?
– Ха-ха, – прохрипела Ольга. – А ты знаешь, какой он стал богатенький?
– Куропач-то? Откуда ты знаешь?
– Помнишь, я ездила в Германию с таймырской делегацией...
– А-а, когда тебя Зоя переводчицей пристроила.
– Да, тогда. Не он сам, другие рассказывали, что наш Хансута Вэнго стал весьма состоятельным бизнесменом. Между прочим, вчера он мне позвонил, пригласил встретиться.
– С чем и поздравляю, – усмехнулась бабушка. – Надень бордовые штаны. Проверь, может, на такой цвет не только сороки ловятся.
– Ох, ядовитая вы особа, Валентина Яковлевна. – Ольга покачала головой.
– Не без этого. Но я все-таки хочу знать, что ты будешь делать у Зои?
– Учить истории детей атабасков, – твердо ответила Ольга.
– Флаг тебе в руки, – махнула рукой бабушка. – Теперь дай мне поесть.
– Ты мне нравишься, – сказала Ольга.
– А вот ты мне все-таки не очень. – Накрашенные губы поджались.
– Да чем я тебе не нравлюсь? Я ведь так похожа на тебя.
– Была бы похожа, занималась бы делом.
– Ты имеешь в виду наш мыльный бизнес? Продолжать его?
– А хотя бы и так. Нам с тобой грех обижаться на мыльное дело.
Ольга поморщилась:
– Душа просит чего-то... просторного.
Бабушка вздохнула:
– Значит, я совершила ошибку. – Она картинно уронила голову на грудь. Рыжие перышки упали на переносицу. – Я сузила твой мир. – Нос дернулся, как у кролика, который обнюхивал травинку.
– Не умаляйте свои достоинства, уважаемая Валентина Яковлевна. То, что вы предложили, держит нас на плаву.