Люба, любовь и прочие неприятности
Шрифт:
— Бабуль, — попыталась я донести до неё. — Я уже давно порченая!
— А ты молчи, пока не спросят!
Замахнулась на меня своей клюкой, потом видимо, пожалела, схватилась за полотенце. Полотенцем не очень больно, но обидно. И самое невероятное — смешно. Я запрыгнула на тумбу в коридоре, стою, наверх бабушке сложнее замахиваться, Хабаров до этого не додумался и бегает по дому. И бабушка за ним, с клюкой.
— Одумайтесь, бабуля! — кричит он и уворачивается.
От бабушки увернуться зряшное дело, она моложе была мастерски поросят кастрировала
— Какая я тебе бабуля? — взвизгнула бабушка. — Я женщина в самом расцвете сил!
— Я больше не буду! — взмолился Хабаров.
— Чего это не будешь? — уточнила бабушка.
— Ничего не буду. Только хватит меня бить, это между прочим, больно… А я не знаю, как с бабушками договариваться. Хотите, денег дам?
Тут его бабуля ещё раз и стукнула. Потом на кресло уселась, и пот со лба вытерла — устала. Хабаров поднялся, на бабушку глянул оскорбленно, на меня — обиженно. Торс свой совершенный потёр, на нем красная отметина, ещё и синяк, наверное, будет, у бабушки рука крепкая…
— Чего ржёшь? — спросила у меня. — ну-ка спрыгивай и домой пошли, до вечера огород полоть будешь, потом ещё Зорьку доить посажу. А ты, мильянер, имей ввиду — будешь тут блядство разводить, я тебя этим дрыном до самого ЗАГСа доведу. Ок?
— Ок…
Я спрыгнула, от греха, пока по ногам клюкой не получила. Ещё один взгляд на Хабарова, а он прям всем своим видом страдает безмерно. Вздохнула. Зато теперь выходить из дому не страшно, бабушка у меня кому хочешь наваляет… За руку меня схватила и потащила вперёд, мой маленький буксир, и плевать ей, кто что скажет.
— Чего уставились? — спросила она у двух баб, что сидели на лавочке ожидая свежих сплетней и семочки грызли. — Думаете мильянеры как то иначе блудят? Да так же, как и наши трактористы. Кстати, Зина, ты бы бежала на телятник лучше, чем здесь жопу просиживать, иначе там твоя Катька при живом муже рыжего внука наблудит. Чего встала? Пошли.
Это уже мне. Шагаем, молчим, бабушка сопит сердито, да и правда — устала наверное. Нужно будет и правда весь огород ей выполоть, заодно и полы дома перемою, пыли поди скопилось…
— Ты чего так лютуешь? — спросила я наконец.
— А ты долго там отсиживаться собралась? Будто породу твою не знаю, вся в отца — тени своей боишься. Ууу, бестолочь… А этим кумушкам только в радость, вместо трагедии потеха вышла… Ещё месяц будут обсуждать, как я нового русского клюкой обихаживала, я ж нарочно у окна встала…
Я взяла бабушкину ладонь и погладила, едва не задохнувшись от нежности.
— Ты у меня самая лучшая, бабуль.
— Огород все равно полоть будешь, — я кивнула и улыбнулась. — Ещё и жалко его небось теперь?
— Жалко, — согласилась я. — Больно же, а он и не сделал ничего…
— Одно слово — бестолочь, — заключила бабка, но в ответ меня по ладони
Глава 14. Марк
Старая ведьма успела приложить меня четыре раза. Всё четыре боевых ранения болели достаточно значительно, впрочем особенно обидно было то, что ни за что, ни про что. Практически. Вот не могла она прийти на полчаса раньше? Да блин, хотя бы на пятнадцать минут раньше — я бы постарался уложиться.
Но странно — настроение отменное. Предательскую утку я даже по спинке погладил, пока она сжирала мой завтрак, состоящий из последней нашедшейся дома еды.
— Увидишь тётка с палкой, — попросил я. — Никаких телячьих нежностей. Бабулю можешь не трогать, а вот палку уничтожь.
Селезень покосился на меня налитым кровью глазом и зашипел, видимо не желая делиться жратвой. Я понятливый, я отступил. Иду, в животе урчит, как назло ни одного кафе или ресторана магазин ещё закрыт, а в столовую я ходить теперь боюсь — куча баб приходит посмотреть как я ем. И что-то мне подсказывает, что после вчерашнего баб будет ещё больше. Поем в обед, с трактористами. Или вообще приглашу агрономшу на пикник, пусть дует на мои раны, хотя можно и поцеловать… Пикник я успел вообразить во всех подробностях и к сельсовету подходил мечтательно улыбаясь.
— А пирожков нет случайно? — на всякий случай спросил я у Анжелы, вспомнив ради этого её имя.
Она злобно сверкнула глазами и ушла в закат походкой от бедра. Я пожал плечами — не больно и хотелось. Вообще, пища духовная гораздо важнее, а я ой как наем я, когда всю их богадельню на чистую воду выведу. В течении часа подписал документы на строительство нового офиса, договорился насчёт машин и ещё кучу мелких вопросов. Прошёлся мимо кабинета Любы раз шесть — тишина.
— А где агроном? — грозно спросил я ввалившись в кабинет председателя.
— Так вот.
Он ткнул пальцем в сидящего скукожившись на табуретке тощего рыжего пацана. Я вздохнул.
— Настоящий агроном. Главный.
Председатель закатил глаза выразительно, я прям так и понял, что ходить в главных Любе предполагалось до оперения этого рыжего птенца. Вот же козлы, недовольно подумал я, начисто забыл о том, что сам Любу буквально преследую с самыми, что ни на есть, крамольными мыслями.
— На полях, — буркнул председатель и посмотрел на меня почему то обиженно.
— У неё ж машины нет.
— А, пешком ушла…
Я подавил желание дать в лоснящуюся морду кулаком — ещё не время, и поехал на поля. Совсем случайно я прихватил с собой бутылку вина, даже домой для этого заскочил. Еды дома не было, а вот алкоголь имелся. Штопор взял, два бокала. Тоже совершенно случайно. Любка там утомилась поди, на солнышке, а тут я с вином — воображаемый порно-пикник не давал покоя.
— Была тут, ушла, — махнул рукой тракторист недалеко от горелого поля.
— Подходила, хотела компот попить и сбежала, — сообщила женщина из полевой столовой.