Любимая для эльфа
Шрифт:
Лукас притворно вздохнул:
— Ох, что же мне делать... Придется скрыть все пытки и застенки, каленые железные пруты, отточенные стальные лезвия и суровые кожаные кнуты. Мне доставляет удовольствие лично выбивать секреты у захваченных врагов.
Марина побледнела.
— Это правда, Лу? Кэйли совсем не говорила мне про такое, может, я не догадалась у нее спросить...
Тонкий момент.
Лукас внезапно подумал о Тамико. Он не гнал эти мысли, как не гнал и свою любовь к Тамико, преображенную и переосмысленную, но по-прежнему яркую.
Часто это ранило Лукаса. Болтливость Тамико изливала на Магнуса. Лукас, наблюдая за ними украдкой, подмечал, что они обожают тараторить без умолку, часто пересмеиваясь. Магнус разливался соловьем — его голос по праву звался одним из лучших голосов анамаорэ — а Тамико слушала и отвечала, и сердце ее трепетно раскрывалось навстречу Магу. Иногда Тамико гордо делилась с Лукасом, что Магнус читает в ее душе как в раскрытой книге, понимает ее до капли и любит без края.
Марина жаждала принять Лукаса целиком. Она ни разу еще не заикнулась о своих чувствах к нему недвусмысленно, но все ее поведение, каждый ее жест лепетали, шептали, говорили, кричали: «Я люблю тебя, я хочу тебя всего».
Сущность Лукаса требовала тени. Укромного угла для дум и переживаний, не подвластных никому кроме самого себя.
Он испытующе взглянул в глаза Марине.
— Всякое случается, Ежик. Некоторые вещи тебе знать не стоит. Поверь, я не утаю ничего, что может повлиять на наши с тобой отношения, но совсем все обо мне тебе знать не стоит… Ты очень нежная.
Он замолчал, и тяжелый вопрос разрезал тишину.
— А Тамико ты это рассказываешь?
Марина выскользнула из расслабляющих объятий Лукаса, чтобы принять, не дрогнув, правду во всей ее безжалостной прямоте.
Лукас возлежал на декоративных подушках, давным-давно переняв любовь к ним от Лалии. На низком, но длинном столе расположились блюда с разнообразными яствами, приготовленными Мариной, негромко звучала проникновенная музыка. Лукас писал композиции, и Марина обожала слушать их, счастливо принимая сердечные подарки. Она стремилась к Лукасу всей душой и согласилась, наконец, посещать созданный им магический Дом.
Лукас ответил уверенно, его бархатный голос обволакивал, создавая ощущение надежности.
— Нет. Тами я не говорю. Это только мое и для меня.
Долгие минуты Марина вела мысленную беседу сама с собой и, наконец, выдохнула:
— Хорошо. Я не буду стучать в закрытые ворота. Верю тебе, Лу... Скажи, ты очень ее любишь?
Бесстыдный взгляд синих глаз гипнотизировал Марину.
— Да, Еж, я люблю ее. Но совсем не так, как тебя, хотя не скрою, мы с Тамико долгое время предавались плотской любви. Это в прошлом и кончено навсегда, тебе нечего бояться.
Губы Марины задрожали — она не понимала, хочет ли улыбнуться или расплакаться. Поджав ноги, она стиснула маленькие теплые ладони в замок.
Лукас решил за нее, придвинувшись, он поднял ее податливое тело и крепко прижал
— Я люблю тебя и я хочу любить тебя всю жизнь. А когда я желаю, мало что мне непокорно. Мы с тобой проведем день вместе с одним условием: я укрою тебя магией, чтобы тебя не видели мои посетители. И скажи, ты планируешь общаться с Тамико?
Марина покачала головой.
— Нет, я хочу посидеть так, словно меня нет. Невидимкой, не отвлекая.
Лукас усмехнулся, показав обворожительные ямочки.
— Ладно, но тогда это будет день без Тами. Я дам ей отгул, а то она же не вытерпит, зная, что ты на нас смотришь.
Марина просияла.
— Спасибо, Лу! — и, смутившись, она добавила: — Я не ревную, но я хочу видеть тебя, а не ее.
— А ты не заскучаешь?
Марина уже унеслась мечтами вдаль, составляя будущие планы.
— Нет, я возьму книжку. Главное, ты никак не развлекай меня. Вообще забудь, что я рядом... Но не сейчас, — она улыбнулась, указывая на стол. — Ты можешь разогреть еду, но лучше попробуй ее с пылу, с жару.
— С удовольствием!
Глава 214. Ври, ври еще...
Когда вечером Роберт сообщил, что на следующий вечер пригласил Кацуо с Юми и Петера, Колетт сухо поинтересовалась:
— И что, ты ждешь, я буду принимать их?
— Ммм, — Роберт пожал мускулистыми плечами. — На твое усмотрение. Только определись, пожалуйста, до того, как я лягу спать.
Колетт вспылила, уперев кулачки в тонкие бока.
— Я тебе домработница или кто?
Роберт подошел к Колетт вплотную и аккуратно приподнял ее лицо за маленький подбородок.
— А вот это я и хочу понять.
И Колетт решила сделать все так хорошо, как только могла: приготовить, сервировать.
А когда пришли парни и Юми, Колетт никуда не ушла, оставшись беседовать с ними в гостиной и радуясь, что уже знакома с Петером и может поддерживать с ним светский разговор.
Но после того, как гости отправились по домам, а Юми даже попросила дать ей рецепт черничного пирога, у Колетт обнаружился повод для недовольства.
Загружая посуду в моечный аппарат, Колетт взвинченно заговорила низким с хрипотцой голосом:
— Кацуо относится к своей подруге совсем не так, как ты ко мне! Уважает ее и боготворит!
Роберт, подавая Колетт тарелки и приборы, отозвался:
— Ну так и Юми его очень любит и пойдет на все ради него. А ты? Разве ты тут не из-за денег?
Колетт отвернулась, словно разыскивая, чем еще заняться, но Роберт продолжил:
— Конечно, я хорошо запугал тебя, но ты все равно могла бы пойти к самой Кэйли и пожаловаться ей на изнасилование. Даже в полицию могла бы попробовать пойти. Поднять всех на уши и добиться справедливости. Вместо этого ты с явным удовольствием живешь со мной. Ради секса и крыши над головой? Нет. Ну, то есть крыша-то тебе нравится, но не какая-то там простая, а именно эта шикарная. Так что не надо упоминать о любви, хорошо?