Любимая невеста
Шрифт:
— Это не твое. — Я киваю в сторону дома. — Ты был бригадиром моего мужа. У тебя не могло быть ничего подобного.
— Это не твое дело, сука, — рычит один из охранников, сильно тыча меня в ребра рукояткой пистолета.
— Остынь, остынь. — Алексей улыбается, его зубы белы даже в темноте. — Нет причин грубить миссис Андреевой, даже если она строит предположения. Но, конечно, ты права. Это не мое. — Его улыбка становится шире, не совсем встречаясь с его глазами, но, тем не менее, широко, почти насмешливо. — Раньше это принадлежало твоему мужу. Он подарил его одному из своих деловых партнеров в качестве подарка за их долгую историю совместной работы. Не похоже, что их совместная история помешала ему работать со мной, когда я предложил ему то, на что Виктор не согласился. И теперь я пользуюсь этим домом, пока работаю над завершением захвата всего, что должно было принадлежать мне с самого начала.
Что-то сворачивается у меня в животе от выражения его лица.
— Что ты ему предложил? — Я не уверена, что хочу знать, но не могу удержаться от вопроса.
Алексей пожимает плечами.
— Это не подходит ни для твоих ушей, ни для некоторых других, более деликатных. Давай просто скажем, что он хотел редкого удовольствия, которое моральный кодекс твоего мужа, каким бы он ни был, не позволил бы ему предоставить весь спектр.
Дрожь пробегает по мне, и я плотно сжимаю губы. Я не хочу знать. Виктор делал вещи, которые я считаю по-настоящему отвратительными, но я рада слышать, что у него есть пределы. Я просто не хочу знать, что может быть настолько ужасным, что Виктор отказался бы это продавать, или какой разврат существует в мире, о котором я еще не знаю. За последние недели я узнала слишком много. Если честно, я не уверена, сколько еще смогу вынести.
— Девочкам холодно, — говорю я ему, бросая взгляд на Анику и Елену, дрожащих так сильно, что у них стучат зубы, когда они цепляются за Сашу. — Они должны быть внутри, согреты и вымыты. Никто не остановился, чтобы позволить нам воспользоваться туалетом.
Алексей ухмыляется.
— Мои извинения. Я не привык к детям и их потребностям, поскольку они отличаются от взрослых. — Он толкает тяжелую деревянную входную дверь, распахивая ее со стонущим скрипом, и жестикулирует. — Заходите, и мы обсудим, что будет дальше.
Последнее, что я хочу сделать, это войти в этот дом. Привести моих падчериц, детей Виктора, в этот дом, но я знаю, что у меня нет выбора, и мне нужно быть храброй ради всех остальных.
Итак, я отрываю взгляд от лица Алексея и шагаю вперед в темный дом, мое сердце колотится где-то в горле, когда мои босые ноги ступают по холодному деревянному полу.
— Здесь еще нет персонала, — говорит Алексей своим холодным голосом с акцентом, когда остальная группа входит внутрь. — Это будет несколько отличаться от того, к чему ты привыкла, царица. Вам придется самим позаботиться о себе здесь, по крайней мере, сейчас. — Он нажимает на выключатель, и комната внезапно наполняется желтым светом, освещая большое фойе, отделанное слегка пыльным деревом, переходящее в гостиную открытой планировки с мебелью в чехлах, расставленной перед массивным каменным камином.
— Не трудитесь разжигать огонь, — говорит Алексей мужчинам, стоящим позади него. — Мы не пробудем здесь долго. Кроме того, мне нравится смотреть, как они трясутся. — Он жестом приглашает двух мужчин подойти и указывает на Сашу, которая все еще держится за Анику и Елену. — Отведите детей наверх. Им не обязательно быть здесь.
От этого у меня кровь стынет в жилах, желудок скручивает. Я не знаю, что у Алексея на уме, но если он действительно хочет убрать детей, это не может быть к добру. Мой разум убегает во всевозможные ужасные места, но я заставляю себя делать то, что я сказала Ане, и не думать слишком далеко вперед.
— Они воняют, — жалуется один из мужчин, и Алексей прищуривает на него глаза.
— Просто отведи их наверх, — огрызается он. — Тебе не обязательно их мыть. Просто запри их в одной из спален, пока я не закончу с женщинами. Тогда они смогут разобраться с соплячками.
— Да, сэр. — Двое мужчин делают шаг вперед, и Саша мгновенно отшатывается, ее руки сжимаются на плечах Аники и Елены. Елена уже снова начинает плакать, и я ясно вижу раздражение на лицах охранников.
— А они не могут остаться здесь? — Спрашивает Саша, ее глаза широко раскрыты и испуганы, а глаза Алексея сужаются.
— Если вы не хотите, чтобы они видели то, чего детям видеть не следует, нет, — рычит он. Как будто они этого еще не видели сегодня. — Отведите их наверх, сейчас же! — Рявкает он своим людям. — Если они будут сопротивляться, дайте им хорошую пощечину. Ничего достаточно сильного, чтобы оставить синяк, но достаточно, чтобы ужалить.
— Алексей. — Я делаю шаг вперед, и он поворачивается, пригвождая меня своим ледяным взглядом. Я уже замерзла, но, несмотря на это, мне кажется, что температура в комнате упала на пару градусов. — Позволь мне пойти с ними. Их нужно искупать и сменить одежду…
— Черт. — Алексей морщится. — Клянусь Христом, именно поэтому я не беспокоюсь о детях. Посмотри в комнатах наверху, — приказывает он одному из мужчин, который в данный момент тянется к Анике, которая выглядит так, словно может попытаться откусить ему пальцы. — Посмотри, есть ли чистая одежда для соплячек. Что касается тебя… — он поворачивается ко мне, его рот кривится в злобной улыбке. — Ты никуда не пойдешь. На самом деле, поскольку ты решила высказаться вне очереди, царица, ты можешь начать первой.
Начать первой? Мое сердце замирает в груди, беспокойство скручивается в животе. Я понятия не имею, о чем он говорит, но это не может быть чем-то хорошим. От того, как он произносит царица, у меня мурашки бегут по коже, напоминая мне о рычании Виктора, отпечатавшемся на мне, но намного хуже. Это даже не сарказм, это издевательство, напоминание о моем положении и о том, как низко Алексей планирует меня опустить.
— О чем ты говоришь? — Выдавливаю я, чувствуя, что во рту пересохло и он набит ватой. Мои руки начинают дрожать от холода и нервов, но я изо всех сил стараюсь оставаться спокойной и неподвижной, глядя на него прямо, как будто я его совсем не боюсь.
— Раздевайся. — Алексей машет мне рукой. — Каждая из вас, по очереди, раздевается. Чтобы я мог видеть, с чем я работаю.
О боже. Я слышу, как Саша издает тихий звук, вижу, как Ана отступает назад, как будто она может спрятаться за Софией. Мужчины за спиной Алексея переминаются с ноги на ногу в предвкушении, некоторые из них начинают ухмыляться почти хищно. Я чувствую, что меня сейчас стошнит. Раздевание догола перед незнакомцами всегда вызывало у меня тошноту от беспокойства. Но теперь, когда я так сильно пострадала, эта мысль еще хуже. И я знаю, что это повлияет на планы Алексея в отношении меня.