Любимая учительница

Зайцева Мария

Давид скользнул пальцами вниз, проверяя, и больше предварительных ласк мне предложено не было. Мое легкое тело просто приподняли и сходу насадили на хорошую такую твердую дубину, притворявшуюся членом Давида. И подбросили бедрами немного, подгоняя.

Я откинулась назад, упираясь в каменные бедра своего любовника, охнула от изменившихся ощущений внутри и начала медленно двигаться, насаживаясь до конца, закатывая от удовольствия глаза. Повернула голову, нашла взглядом Глеба, уже отбросившего простыню и наглаживающего полностью готовый к бою член. Его рука, безостановочно скользящая по стволу вверх и вниз, его глаза, темные, внимательные, его язык, скользнувший по

губам, все это завело еще сильнее, я задвигалась быстрее, не отрывая от него взгляда, пока Давиду, наконец, не надоело, и он не рванул меня к себе, удерживая за плечи и вбиваясь снизу сильно и жестоко. Оказывается, мне именно этого и не хватало, потому что кончила я внезапно и очень громко. Хорошо, что в отеле, где мы жили на новогодних каникулах, хорошая звукоизоляция, а то давно бы уже полицию вызвали.

Я пришла в себя примерно через полминуты, все еще ощущая здоровенный член Давида в себе, немного снизивший амплитуду и теперь ходящий по моей смазке медленно и глубоко. Посмотрела в его обволакивающие глаза. Он был серьезен. Глядел жадно. Воин-завоеватель. Завоевал меня полностью, подчинил. Я лежала на его широкой груди, наслаждаясь послеоргазменным кайфом, передышкой, потому что понимала, что он не кончил. И Глеб тоже. А значит, будет второй раунд. И я только за. Мне не требовалось двигаться, проявлять инициативу, все делали за меня. Но когда я все же попыталась шевельнуться, чтоб посмотреть на Глеба, и, возможно, уделить ему внимание, тяжелая лапа на моей спине стала просто каменной, не позволяя двигаться, взгляд, черный, разбойный, впился в меня, а сзади я почувствовала Глеба. Он скользнул пальцами по промежности, раздвинул ягодицы, ловкие пальцы прогулялись по сжавшемуся кольцу мышц. Я поняла, чего он хочет, и замотала головой:

— Нет…

— Не бойся, не бойся, Татьян Викторовна, я осторожненько… — тут же зашептал Глеб, чуть наваливаясь на меня сверху и проходясь поцелуями по спине, вдоль позвоночника. Я хотела повернуть голову, чтоб посмотреть на негодяя, отказать ему, глядя в лицо, Но Давид не пустил. Зафиксировал жестко другой рукой, поцеловал, заглушая протест. Сквозь поцелуй я опять почувствовала пальцы Глеба там, где не хотела, где боялась, но Давид, одновременно с поцелуем, двинулся опять внутри меня, снова загоняя тело в сладкую истому, дурманя, сводя с ума. И я, в этом дурмане, хоть и ощущала, как в меня проникает палец, потом сразу два, потом три, но не могла ничего сказать, никак воспротивиться. Глеб все шептал мне в ухо что-то настолько порочное, пошлое, что я заводилась от этого бешено, Давид держал, не давая никакой инициативы и вколачивался в мягкое покорное тело мерно и мощно, поддерживая градус безумия и повышая его. Поэтому, когда я почувствовала, как пальцы в попе сменил член, толкнувшись по моей собственной смазке, смешанной со слюной Глеба, практически полностью внутрь и не причиняя особой боли, только дискомфорт, то лишь выдохнула обреченно.

— Вот так, так, так, правильно делаешь, выдыхай, выдыхай, Танюш, давай, моя хорошая, расслабься, впусти меня еще чуть-чуть, еще, еще, еще… — Хрипел над ухом Глеб, уже не осторожно, а все более размашисто двигаясь во мне, поймав один ритм с Давидом, и принося вместе с непривычным дикомфортом еще какое-то странное чувство, совершенно не похожее на то, что я обычно испытывала. Я не отрывала взгляда от глаз Давида, падая в его бездну, в его адский пламень, сгорая в нем до угольков, сопровождаемая в своем огне уже практически бессвязным хрипом Глеба:

— Вот так, так, так, так, хорошая, моя хорошая, наша, наша, девочка наша, потерпи, потерпи…

И я сходила

с ума, уже и не двигаясь, только ощущая напряжение, жжение, боль, удовольствие и еще миллион всего иного, как привычного, таки незнакомого, пугающе-приятного, теряя себя окончательно в этом безумии. А потом Глеб сунул мне пальцы в рот, и я кончила. Сильно, с диким содроганием и криком сквозь закрывающие мне рот пальцы. И почувствовала, как хрипит сзади Глеб, делая последние, самые жесткие движения, а через пару мгновений и Давид, прижав меня к своей груди, выдохнул, запрокидывая голову назад и кончая.

И это было настолько выматывающе, что я не вынесла происходящего и отрубилась прямо на Давиде. Прямо в том положении, в котором застал меня оргазм. Наплевав на все на свете и предоставив мужчинам самим решать вопросы гигиены. Потому что плевать. И слишком хорошо, чтоб вообще можно было думать.

Глава 35

Отель, в котором мы жили, был совсем недалеко от родного города Давида. Вот он, блат откуда. Правда, узнала я об этом поздно. Он располагался в горах, настолько красивых, что у меня каждый раз дух захватывало от великолепия. Парни катались по утрам на сноубордах и горных лыжах, выделывая такие трюки, что у меня сердце не выдерживало это все смотреть.

Пытались приобщить меня, но я проявила себя как никудышный спортсмен, падала на ровном месте и один раз серьезно ушиблась.

После этого мне от активного отдыха было отказано, а все физические упражнения заменены сексом.

И, в приниципе, мне прямо хватало по самое не балуйся.

Особенно после того раза, когда я неосмотрительно позволила Глебу испробовать еще один вид секса.

Теперь и дня не проходило, чтоб я не расширила свои, скажем так, горизонты.

И, что характерно, против больше не была.

И удовольствие, которое получала с ними двумя, моими бешеными студентами, порой выходило за все возможности тела. Они-то спортсмены, выносливые и сильные. И хоть жалели меня, но, когда забывались, приходилось мне туго.

О будущем не говорили. От слова "совсем". Я не настаивала, полностью удовлетворенная тем, что происходит, и приычная не загадывать далеко вперед.

Я понимала, что парни, вполне возможно, в будущем захотят чего-то другого. Может, семью? Детей? Всего того, что я дать не в состоянии. Осознание это отдавало горечью, но я опять же готовилась к тому, чтоб не потерять себя.

Хотя, о чем разговор?

Я уже себя потеряла.

Давно.

Как только поняла, что испытываю к своим студентам особые эмоции. Как только позволила им увлечь себя.

Давид не говорил о своей семье, о невесте. Ни слова.

Я и не знала, что мы живем неподалеку от его родных краев. Туда никто не собирался ехать, и мне никто не собирался ничего говорить.

Но, как обычно, в маленькой местности, где все друг друга знают, утаиться было нереально, поэтому уже через три дня после Нового Года к нам пожаловали гости.

Высокий, невозможно представительный мужчина, глядя на которого легко было представить, каким будет Давид в возрасте. И невысокая худенькая женщина, очень красивая и на редкость молчаливая.

Глеб увидел их первыми, как раз из гостиницы шел к нам с лыжами в руках.

— Дава!

Давид отвлекся от натягивания на меня шлема для безопасности. А то, мало ли, ветка на дурную голову упадет в лесу. И неважно, что леса не наблюдалось поблизости.

Оглянулся. И замер.

Они вышли из большой черной машины, в сопровождении еще двоих, очень похожих на Давида парней. Братья, наверно.