Любимец женщин
Шрифт:
ЙОКО (2)
Так кончается первая часть моей истории на этом острове.
Когда возвращается сухой сезон, я довольна, и хожу по песку, и раздеваюсь голая, чтобы чувствовать солнце и очистить мое тело в великом океане. Я беру рыб, и крабов, и раковины для еды, и долблю бамбуки, как Кимура, чтобы стереть нападения дождя и вернуть питейную воду в дом. Повсюду много питейной воды, и я мастерю пути воды в маленькую рисовую плантацию Кимуры и два добрых хранилища воды в парашютах австралийцев.
Так я работаю, чтобы забыть, что я одна уже много дней с текучим
И приходит тот день, который великий океан выбирает, чтобы дать мне новую судьбу. Я стою на желтых скалах в рубашке Дика, и закрываю глаза, и склоняю лицо, чтобы вызвать духов, и слышу звуки, которые кружат мне голову. Тогда я своими глазами вижу предметы, которые двигаются в воде в сторону берега, но слишком далеко от меня, чтобы знать что. После небольшого времени я уже внизу скал и вижу, что это двое пловцов, один из которых более впереди, чем другой, и более умелый для плавания. Тогда я думаю, что оставляю автомат на веранде дома, и я должна бежать, чтобы взять его раньше этих чужих, а уже после я смотрю, кто это – соотечественники или враги.
Так я делаю, и я без гордости говорю, что бегаю быстро, будучи высокой для японки. К несчастью, от меня до бунгало много шагов, и передний пловец ближе. Хоть и усталый, он выпрямляется стоя, и я своими глазами вижу, что на самом деле это женщина запада и она тоже идет к дому. Тогда я думаю глупо. Я не бегу прямо брать оружие на веранде, а иду в сторону, к границе джунглей, чтобы не влезть им в глаза. У меня всегда не хватает слов, чтобы отругать себя за это идиотство. После я бегу еще, но женщина идет со всей волей, выпрямляясь каждый раз, когда падает на песок, и доходит до лестницы. Другой пловец – мужчина без сил после плавания, и он продвигается по песку на коленях и ладонях. И тогда, пока я бегу, глядя его, та женщина берет автомат и падает сидя в кресло Йоширо, и я вижу, что оружие потеряно для меня, и бросаю свое тело в высокую траву, чтобы спрятаться.
Вот как все происходит, и все это умещается в меньше чем две минуты. И я, Йоко, которая живу на этом острове многие и многие месяцы с моими соотечественниками, и с австралийцами, и еще совсем одна, в меньше чем две минуты теряю дом над головой, и овечью куртку американца, и запас еды и воды, и мои картонки для рисования, и оружие, и все мое добро, и я как нищая, которая небыстро бежит и идиотски думает, и кусо, кусо, кусо.
Женщину я говорю, какая она, потому что вижу ее своими глазами многие длинные дни: очень высокая, с суровым лицом, с глазами цвета джунглей, с темными волосами, длинными за плечи, с красивым телом, очень умная, очень сильная во всех делах, быстрая в плавании,
Мужчину, тоже французского, я говорю, какой он, много быстрее, потому что вы видите его своими глазами прежде меня: это он упрямей ослицы.
Конечно, когда я смотрю тех двух иностранцев в тот раз, недовольная и испуганная за травинами, они попорченные. Женщина одета в рваную ночную рубашку, длинную до пяток, намоченную океаном, показывая грудь, и живот, и все тело голышом, и прическа ее висит как попало. А он – в одежде из кусков, и передвигается по песку на коленях и ладонях, как большой кот, попавший в суп. Тогда она резко говорит, наклонив на него автомат:
– Остаетесь там, где вы есть! – А после она говорит: – Если надо жить здесь какое-то время, все время помните, что эта штука в моих руках!
Я не могу найти ее точные слова, но тогда она пуляет из автомата – "так-так-так", – и я вижу, как во многих местах перед мужчиной прыгает песок. А он в испуге указывает рукой наш флаг на срезанном дереве и кричит:
– Черт! Вы что, не видите? На острове япошки!
Она поднимает плечи и отвечает ему как земляному червю:
– Я удивляюсь, если это так. Когда где-то есть мужчины, любая женщина это сразу знает, по одному только запаху. – И она говорит ему сердито: – От вас смердит!
Несчастный пловец вытирает руки одеждой и смотрит на нее как обруганный ребенок, но не находит слов для своей защиты. Тогда она бросает глаза повсюду, сидя в кресле Йоширо, и говорит:
– Здесь слишком чисто. Мое мнение, что в этом доме есть живущая женщина и в эту минуту она прячется и смотрит на нас. А если она только смотрит, значит, у нее нет оружия.
Она хлопает рукой по так-таку и говорит, довольная своим острым умом:
– Единственное, которое у нее есть, когда мы приплываем, это оно!
С того дня на этом острове нет больше нашего флага, и я, Йоко, возвращаюсь в джунгли. Я махаю рукой на бунгало и на все полезные вещи, что там есть. Со мной только рубашка Дика, и трусы из парашютной ткани, и еще ткань на лбу, чтобы держать прическу. Я на голых ногах и очень тщательная, куда ступаю, из-за змей. Тогда я иду в другую сторону, где укрытие австралийцев, и устраиваюсь с новыми листьями, чтобы поспать. В ту первую ночь я тщательно думаю, и мое мнение – это не нападать без оружия на двух французов вместе. Мое мнение – это ждать и кормить надежду, что духи этого острова дают мне их милость, потому что я дольше здесь живу.
Я не помню, враги ли французы моей родине или нет.
Когда я на несчастном корабле оставляю Австралию, я беззаботная к войне в Европе, я считаю нашими врагами только американцев и англичан. Но в тот вечер я думаю, что французы тоже, потому что мужчина вот так говорит про япошек. Я, конечно, грустная, что они враги, я предпочитаю французов всем прочим, из-за парижских Изящных Искусств, и всех моих приятелей, и милых дам из общежития иностранных студентов на улице Суффло. Тогда я даю клятву, если духи этого острова дают мне победу над этими врагами моего дома, я их никогда не убиваю, а нахожу хитрость, чтобы словить их по-другому.