Любимые не умирают
Шрифт:
— Да никто тебя не ждал. Вспомни, что сам вытворял, как издевался надо мною. Я и не думала тебя ждать! С чего ты взял? Я после тебя уже никому не поверю. Не нужен мне никто, кроме сына,— словно проснулась баба.
— Эх, Оглобля! А ведь мать права! Ты дура безмозглая, с подмороженной душой. Я так отдыхал сегодня и благодарил этот вечер за наше тепло, за общение, впервые за три месяца. Но ты и это испортила, отняла тепло. Какая ты жестокая! Как жаль, что ты ничего не поняла. Где ж в тебе женщина? Наверно, природа обделила тебя всем.
— Пусть я дура, тупая, но не вру никому и тебе сказала правду. Никто тебя тут не ждал.
Колька, скрипнув зубами, пошел спать.
Теперь он и сам не подходил к Катьке, не заводил с нею душевные разговоры. Баба сама надолго оттолкнула человека от себя. Тот замкнулся, обиделся.
Колька не мог простить Катьке такой черствости и бездушия. И хотя, приходя домой, он по-прежнему отдавал бабе продукты и деньги, уже не общался с нею. Отпарившись в ванне, садился перед телевизором, часами смотрел фильмы, слушал новости. Иногда к нему подсаживался сын, они вместе смотрели передачи, обсуждали их, спорили.
— Нет, не хочу я в институт поступать. Нет смысла! Мне зарабатывать надо, себя обеспечивать, а не тянуть с вас «бабки», не валять дурака! Да и работа, какую выбрал, не требует высшего образования, в ней вся надежда на себя. Есть мозги, добьешься результата, а если их нет, лучше не браться. Я и без вузов разобрался в компьютере. Теперь уж не зову мастеров на помощь, на ремонт, сам справляюсь с проблемами. Моя машина уже послушная стала, не зависает, не сбрасывает информацию, как раньше. Мы с ней на полном уважении...
— А что она дает для жизни, кроме информации? В чем прок? — спрашивал Колька.
— Ну, как ты не врубишься? Без информации человек слепой. А из компьютера я узнаю все что надо. Любые сведения получу, самые свежие новости, за ними никуда ходить не надо. От курса валют и цен на машины до криминала, буду знать, где что случилось?
— Вот это да! — изумился Колька.
— Даже веяния моды покажут. Узнаю о новых товарах.
— А «бабки» на эти товары не подкинет твой компьютер? — хохотнул Колька.
— И это может. Только они ненастоящие. За такое в тюрьму попадают надолго. Вон в соседнем подъезде мужик решил побаловаться и отшлепал на цветном принтере несколько соток долларов. На базаре их разменял на рубли. А через несколько дней его накрыла милиция. За фарцовку получил круто. На всю катушку дали.
— А как нашли? Компьютер выдал?
— Не знаю. Но ведь и у ментов компьютеры есть. Быстро высчитали.
— Выходит, «бабки» на нем не сделать? Тогда зачем он нужен? Ради информации хватило бы на базар прийти. Столько ее получишь, что у твоего компьютера головка не выдержит, закружится и накроется.
— Ну нет! Тыщи людей не знают столько, сколько в одном компьютере заложено. И его данные постоянно обновляются. Вот смотри, новости из криминала, это сайт милиции, хочешь глянуть?
— Вали! — усмехнулся Колька.
— Читай! Видишь, в Читинской области зэки подняли бунт. Требуют улучшения условий содержания. И к ним уже выехала комиссия по проверке обоснованности нареканий,— читал Димка:
— А вот еще, заключенные зоны в Самаре взяли в заложники начальника зоны и требуют наладить нормальное питание и отношения к ним администрации зоны. Жалуются на побои и высокую смертность, требуют изолировать от них заключенных с опасными инфекционными заболеваниями...
— Ого! Мы о таком и не помечтали бы! — удивился Николай и поближе присел к компьютеру.
— А вот еще новость! Обезврежена банда Кирпатова, промышлявшая налетами на инкассаторские машины и банки. Их дерзкие преступления раскрыли ведущие криминалисты России. Все восемь бандитов обезврежены и взяты под стражу вместе с главарем, какой недавно освободился из мест лишения свободы,— увидел Колька портрет Остапа и вздрогнул. Ему поневоле вспомнился разговор в туалете, где Остап внезапно подошел к нему. Колька мигом узнал его, и что-то внутри дрогнуло:
— Хиляй наружу, Огрызок! Базар к тебе имею! Нет, здесь трепаться не стану. Тут не только у стен, у каждой жопы уши имеются,— пошел следом за Колькой и уже наруже потребовал с него деньги за крышевание на зоне.
Колька скрыл от Катьки это требование бывшего пахана. А тогда вывернул карманы, показал, что нет в них ничего. Тот огляделся вокруг. Заматерился по-черному. После короткого разговора позвал с собой в дело.
— Стремачом беру. На шухер! Всего-то и делов, предупредишь, если легавые возникнут. Остальное сами! Тебе отслюним долю. Не обидишься, дышать станешь кучеряво. Хватит в говне ковыряться, ведь ты мужик!
— Не смогу! Здоровье не позволяет. Мослы не держат. Случись шухер, не слиняю, накроют менты. Им высчитать недолго. Узнают, где отбывал, засекут и другое. Тогда уж законопатят всех! Зачем в прокол влетать из-за меня?
Остап пронзительно вгляделся в лицо Кольки и ответил сипло:
— Ну, если заложишь ментам, шкуру сам с тебя спущу до самых пяток! Врубился, гнида?
— Я никогда не фортовал!—ответил Колька, вспомнив, как пытали в бараке ссучившихся зэков. Не только испытать на себе, смотреть на эти зверства было невозможно без содрогания.
— Короче, слышь, Огрызок! Линяй и забудь, что видел меня. Если хоть бзднешь одним словом, считай себя жмуром! — исчез так, словно испарился. Кольке стало жутковато. Он до конца дня оглядывался по сторонам, но Остап больше не появился.
Колька даже форточку на кухне закрыл. Балконную дверь взял на ключ, не разрешил своим высовываться на балкон и выходить из квартиры вечером. Хотя понимал, что для Остапа нет преград, тем более во времени. Он умел сводить счеты легко и быстро.
Но вот теперь его взяли. А значит, можно спокойно ходить по городу, не опасаясь что кто-то придержав за локоть, назовет обязаником, потребует навар или услугу за прошлое, чего Колька не без оснований опасался.