Любимый цветок фараона

Горышина Ольга

4.4 "Новое предложение мистера Атертона"

Сусанна выключила телефон и вставила обратно в держатель. Реза стрельнул на нее глазами и вновь уставился на дорогу.

— И почему, скажи, ты не пишешь дальше?

Сусанна пожала плечами. Она же ответила ему — ступор, творческий кризис. Ну не знает она, как описать их встречу, не знает… И как не скатиться в бульварщину… Они были другими. Они были выше низменных инстинктов. Они умели противостоять своим желаниям и следовали воле Богов…

— Я, вот честно, не понимаю, как

можно начинать писать роман, не зная, чем закончится история.

Зачем ему отвечать и главное — что? Да, она начала писать, потому что вдруг из нее полились слова. Страница рождалась за страницей как бы из ниоткуда! А потом фонтан выключили. Будто ее саму поставили перед царевичем и требуют сказать что-то, но что?

— Так ты мне ответишь, как так можно?

— Ну, не знаю… Все так пишут…

Сейчас он скажет, что это детский сад! Ну и пусть говорит, какая разница!

— Почему Египет? Почему ты засунула себя в Древний Египет?

Опять? Почему он упрямо считает, что она и есть главная героиня?! Ну, Суслик… А разве это не так?

— Так получилось.

Действительно просто так получилось. В пятом классе, когда они проходили историю Древнего Мира, на школьной экскурсии в Эрмитаже, пока все разглядывали мумию жреца, она не могла отвести глаз от ожерелья с подвеской в виде лотоса. Она тогда не знала, что это именно лотос, но ожерелье запало в душу, и год назад, когда устав от толпы на выставке императорского костюма, она спустилась в залы древнего мира, то вспомнила про ожерелье и не нашла его. Вечером она поймала себя на том, что чирикает на бумаге лотос, а потом шею, волосы, лицо… Да, да, тогда она и поняла, что ожерелье было в виде лотоса, и начала искать подобное в интернете. Картинки египетских росписей и музейных коллекций мелькали перед глазами, погружая ее в забытый со школы мир, и он не отпустил ее. Она взяла в школьной библиотеке учебник, а вечером по белой странице вордовского документа уже разлилась великая река Нил, и по ней поплыла тростниковая корзинка…

— Греческие статуи и их римские копии хотя бы красивы, они поют гимн красоте, — все не унимался Реза. — А тут саркофаги, мумии, огромные непропорциональные статуи и детские рисунки на тряпочках… Что здесь может нравится.

Это не звучало вопросом. Это были вечные мысли вслух… Или стоит сказать ему про ожерелье, и тогда он, быть может, успокоится. И она сказала.

— Я предложу тебе на выбор пару ожерелий, если это поможет дописать роман.

Он издевается. Это точно! Надо прекратить реагировать на его слова. Вообще.

— А, знаешь, я, кажется, придумал продолжение твоей истории.

Отлично, спектакль одного актера продолжается. Ну пусть пишет продолжение. Кто ему мешает?

— Какая у тебя последняя фраза была?

А чтоб она еще помнила. Уф…

— Ну… Царевич Райя поднялся из кресла…

— Вот тут у тебя ошибка и закралась, — перебил Реза, к счастью, продолжая следить за дорогой, а не за выражением ее лица. Впрочем за очками и под кепкой ничего не было видно. — Из кресла поднялся фараон.

— Нет, Райя… Фараон с чати вершит суд. Он не может быть у пруда да еще без свиты.

— Может. У него похмелье, или ты забыла? — И вот тут Реза глянул на нее, и головная боль, о которой Сусанна успела забыть, вернулась с прежней силой. — Разве в таком состоянии он способен решать, кто прав, кто виноват? Он оставил чати вершить суд, а сам укрылся от посторонних глаз у пруда, где задремал, обняв кошку, пока его не разбудили две наглые девицы…

— Мне не нужен там фараон! — Надо остановить мистера Атертона, пока он не написал за нее совершенно другой роман. — Мне действительно нужен там царевич Райя! Фараон у меня проходит фоном.

— Ну хорошо… — А что это мистер Атертон так легко сдался? Не похоже на него.

— Напишем так: Нен-Нуфер увидела царевича Райю и замерла, а Асенат с радостным криком кинулась на шею фараону…

Ну вот, он уже двоих туда засунул, каждой твари по паре. А что, не свое, не жалко!

— Потому что, — продолжал Реза медленно, — царевич Райя и фараон Тети одно и то же лицо. Неожиданный поворот, да? Читатель не ждет, и тут бац…

— Не надо, пожалуйста, переделывать мой сюжет.

— А у тебя нет никакого сюжета, ты же сама в этом призналась. Или соврала, а? Ты в мечтах уже давно свела царевича с Нен-Нуфер, но не пишешь, потому что не знаешь, как написать постельную сцену. Ведь именно поэтому ты взяла ключ…

— Нет!

Он не выносим! Он все сведет к одному — чтобы она сказала ему, что он ей безумно нравится. Нет, она не скажет этого. Не дождетесь, мистер Атертон! Она взяла ключ, потому что… Потому что… Потому что…

— Не нет, а да! Иначе как ты объяснишь свое желание переспать со мной?

Ага, желание! Самовлюбленный идиот! Впрочем — да, все для романа, все на алтарь искусства. Вот сейчас это и скажу, только слова верные подберу. Так что не думайте, что вы мне нравитесь, мистер Атертон. Вы просто под руку попались. Вы просто первый, кто предложил мне это!

— Вот сиди и думай, как Нен-Нуфер поступит в новой ситуации.

Хорошо, она будет думать. Только в ответе не будет фигурировать никакой постельной сцены. Даже не надейтесь!

— Реза…

— Уже придумала? — перебил он с привычным сарказмом.

— Нет. Допустим, я принимаю твой вариант развития событий, но ты же сам сказал, что я не могу говорить за фараона. Потому скажи, что бы сделал фараон, будь все это правдой, — и когда Реза не ответил, поспешно добавила: —Ну, что бы сделал ты на его месте?

Реза дотронулся до проколотой мочки и улыбнулся совсем по-кошачьи.

— Скажу, но только после того, как Нен-Нуфер озвучит свою первую фразу. Первый шаг всегда делает женщина. Или ты забыла?

Сусанна проглотила обиду. Да никто и не ждал ответа. Ему ж не помочь хочется, а в очередной раз высмеять ее детский лепет! Оставайтесь сами со своим вариантом, а она в безопасном Питере придумает, что сделает царевич Райя, увидев свой лотос во дворце и без жреческого сана.