Любимый незнакомец
Шрифт:
– Надеюсь, вам не слишком тяжело оттого, что я живу в вашем доме, – сказал он. – Мне бы этого не хотелось.
– Нет, нам так легче. Нам нужны деньги, – призналась она. – В наши дни никто не покупает дорогую одежду. Мой дед одевал Рокфеллеров, и мы до сих пор пользуемся репутацией, которую он заслужил. У нас осталось несколько богатых клиентов. Благодаря этому у нас есть крыша над головой и еда на столе. Но даже богачи теперь живут скромнее, чем раньше, а Рокфеллеры вовсе перестали бывать в Кливленде. Большинство домов в Ряду Миллионеров пустует, многие заброшены. Все эти красивые дома, все красивые наряды… все кануло в лету.
Казалось, он не знал, что на это сказать, а ей не хотелось говорить слишком много. Правда, это была ее любимая тема, и, когда ее слушали, ей сложно было остановиться. А Мэлоун слушал очень внимательно. Его внимание пьянило. Она не привыкла к такому и потому очень скоро заговорила снова:
– Кливленд знаменит своими швейными кварталами. Фабрики, где стоят сотни швейных машин и гладильных прессов, каждый день производят сотни дешевых костюмов. Мы не можем конкурировать с ними. Тетушки всю свою жизнь много работали, но вести дела они не умеют. Они никогда этим не занимались, к тому же у них есть гордость. А у меня нет.
– Нет?
– Нет. Думаю, они бы скорее умерли, чем стали заниматься тем, чем порой занимаюсь я. – Она тихо рассмеялась. Ей не было стыдно. Совсем нет. К тому же она совсем не пыталась оправдываться. И все же ее слова повисли в воздухе, и теперь Мэлоун с серьезным вниманием смотрел на нее. Она надеялась, что он уйдет, распрощается, но он явно решил остаться.
– Расскажите мне о том, чем вы занимаетесь, – попросил он.
– В свое время я обошла все фирмы в городе. Все фирмы, где носят униформу. И предложила им то, что было им по карману. Я шила рубашки с логотипами, нагрудными знаками и бесчисленными рядами пуговиц. Шила фартуки, шапочки, сетки для волос. Это скучно, но совсем не трудно. Мне не стыдно шить униформу. Ее шьют из новой ткани. Мне так легче.
– Ткань не рассказывает историй? – тихо спросил он.
– Не рассказывает, – подтвердила она. Оттого, что он ее понимал, у нее что-то сжалось в груди. Стараясь успокоиться, она вновь опустила глаза и принялась разглядывать свои колени. Но он все не уходил.
– Соседи приносят мне одежду, которую нужно починить, – прибавила она. – И церковь тоже порой присылает работу.
– Но после того, как вы получили заказ, тетушки забывают о гордости и берутся за дело наравне с вами?
Дани снова принялась за штопку. Она не знала, чем занять руки.
– Есть одно дело, с которым тетушки помогать отказываются. Оно их пугает. Но, к несчастью… это постоянный источник заработка.
Он вскинул брови, ожидая продолжения. Она прикусила губу, не понимая, как сумела загнать себя в этот угол. Она вовсе не собиралась рассказывать ему обо всех подробностях своей безотрадной жизни. Но он словно сумел повернуть кран, что прятался у нее внутри.
– У нас по соседству похоронное бюро. Вы ведь заметили? – осторожно начала она.
– Конечно. А за ним частная клиника.
– Нелепо, правда? – спросила она.
– Зато удобно. Если врачи бессильны, вас просто отправляют в дом по соседству. Может, просто перекидывают через забор? – Его слова прозвучали бесстрастно, и она рассмеялась:
– Вы говорите прямо как Зузана.
– Только не это, – проворчал он, и она снова хихикнула.
– Но в похоронное бюро попадают только те, кому оно по карману, – продолжала она. – В этом городе умирает множество бедняков. Порой их имен никто не знает. Но даже если имя установить удалось, на похороны нужны деньги, и семьи, чтобы не тратиться, часто попросту не забирают своих покойников. Это так печально.
Пока она рассказывала об этом, он все сильнее хмурился, и от этого она заговорила быстрее, опасаясь, что ему ее рассказ кажется скучным.
– В городе есть небольшой фонд, который тратят на погребение таких покойников. У мистера Рауса, который владеет похоронным бюро, есть еще одно здание, на Мид-авеню. Туда их и свозят. Я их мою, привожу в порядок одежду и записываю в журнал. После этого их хоронят на кладбище для бедняков или передают в медицинский университет для исследований.
Мэлоун потрясенно раскрыл рот, не веря тому, что услышал.
– Вы работаете с трупами? – выдохнул он.
– Я с ними не работаю. Нет. Просто веду учет и… одеваю их… для погребения.
– Бог мой, Дани.
Теперь уже она раскрыла рот от изумления. Она не ожидала от него такого ответа.
– Это честная раб-бота, – запинаясь, выговорила она. – А я портниха. Я занимаюсь одеждой. Одежда нужна даже мертвецам.
– Да… но… – Казалось, он не знает, как ей ответить. – Так вот откуда эта гора потрепанной одежды? Груды вещей, которые вечно стирает бедняжка Маргарет?
Дани внимательно взглянула на него:
– Бедняжка Маргарет тоже рада тому, что у нее есть работа. Если бы не этот заработок, мы бы не смогли ей платить.
– Ясно. Что ж… тогда… получается, все в порядке. – Он явно не мог подобрать слова, и Дани потянулась к коробке с пуговицами, ругая себя за то, что не смогла промолчать. Всякий раз, когда им выпадала возможность поговорить, она делала неверный шаг и все портила.
Мэлоун в последний раз пошевелил кочергой в камине и повесил ее на крючок. Теперь он точно собрался уйти.
– Спокойной ночи, Дани, – сказал Мэлоун и взял фонарь, который она для него приготовила.
– Спокойной ночи… Майкл, – ответила она. Она заставила себя произнести его имя, хотя ей и показалось, что это прозвучало нелепо. Ей страшно хотелось сблизиться с ним, а близкие люди зовут друг друга по имени. Но, несмотря на всю свою храбрость, она так и не сумела поднять на него глаза.
7
Буря ревела и выла всю ночь напролет. Стекла в спальне Мэлоуна тряслись так, словно какой-то злодей, стоя снаружи, безуспешно пытался выдавить их и пробраться в дом.