Любимый с твоими глазами
Шрифт:
Взрослые люди, что тут сказать? Родители троих детей. Девочек, в основном.
Второй ребенок у нас получился случайно, но это не значит, что не был долгожданным. Когда наша первая доченька родилась, Олег плакал. Я надежно и бережно берегу это воспоминание, кутаюсь в него, когда мне бывает грустно — закрываю глаза и вспоминаю с какой нежностью он смотрел на нашу малышку, а потом с какой любовью на меня. Просто мы немного поспешили. Обычно детей принято зачинать на медовый месяц, у нас это событие выпало «на предложение». Шикарное, кстати… Олег повел меня на концерт «Зверей», а когда они пели ту самую песню, на экране позади зажглись заветные слова: «Алиса Степановна, выходите за меня замуж!». Как же тут устоять, да?
Мы назвали ее Машенькой, но внутри семьи она — Маруся. Давид ее просто обожает, он ответственный старший брат. Я касаюсь взглядом наших семейных фотографий, улыбаюсь. Он вырос так сильно и так быстро… вдруг. Жаль, что сейчас у мамы, но они скоро прилетают всей семьей обратно. Нагулялись, хотят поближе к нам быть. Черт, как же я жду этот момент, когда увижу своего маленького мужчину! Безумно соскучилась, как и Олег. Они постоянно на созвоне, решают «мужские» дела, и с ним он, конечно, ведет себя более строго — пацан все-таки! — но с Марусей…
У меня глаза слезятся, когда я смотрю, как прямо сейчас он ее пристегивает к автомобильному креслу. Разговаривает тихо, улыбается нежно… От того немного дикого, запуганного Олега не осталось и следа. Я ведь хорошо помню, каким он был когда-то… Раньше этого не замечала, но теперь, когда у меня есть возможность сравнить, контраст бросается в глаза резко. Мне хочется верить, что любовь меняет. А почему бы и нет? Не зря ведь говорят: «доброе слово и кошке приятно». Когда тебя любят — ты другой, иначе просто не бывает. Ты хочешь возвращаться домой, тебе тепло и ничего больше не надо.
Олегу не надо.
За пять лет, что мы вместе, он не дал мне ни одного повода ревновать. На него по-прежнему обращают внимания женщины, а он на них — нет. Я наблюдала… глупо, возможно, но да, у меня были по этому поводу еще ряд загонов — бессмысленно только. Он мне еще как-то сказал…
«Алис, я еле вернул тебя, счастлив до безумия, и ты думаешь, что ради какой-то интрижки все продолбаю?»
Нет, я так не думаю. На самом деле ведь не думаю, с чего бы? Он сказал, что с Олесей больше не увидится — сдержал слово. Про Алену я и думать забыла. Слышала, что она тоже уже не одинока, но в ее жизнь не лезу, а она не лезет в нашу. Все честно.
– Ну что? Едем?
Олег спрашивает осторожно, я киваю, а потом следую за ним из нашей огромной квартиры на набережной Невы. Готова ли я увидеть могильный камень своего отца? Наверное нет. К такому никогда не будешь готова на все сто процентов, но мне не страшно — Олег рядом.
?????????????????????????? Он рядом всегда. Когда я уставала от Маруси (а такое тоже бывает, это факт и снова: нет ничего зазорного), перехватывает управление. Когда я была беременна — не отходил от меня. Сейчас тем более. Олег знает, как сложно это — увидеться с отцом спустя столько лет, — для него ведь тема родителей по-прежнему больная.
С матерью Олег не общается. То есть вообще. Он переводит ей деньги, но на прямой контакт не выходит, а она не особо и стремится. Пусть он никогда не скажет этого в слух, но это должно быть очень обидно, поэтому я стараюсь любить его сильнее, поддерживать, когда сложно. После каждого ежемесячного перевода обнимаю его крепко и целую — он мне улыбается. Печально, грустно, но с благодарностью. Нину Андреевну я вряд ли когда-то смогу понять — мы из разных миров, хотя бы потому, что я себе не представляю, как откажусь от Давида. Никогда этого не произойдет, чтобы он не сделал и кого бы не выбрал — мне плевать. Он мой сын. Для нее, видимо, сын — это только Сережа. Ну и пусть. Я не страдаю от отсутствия этих людей в нашей жизни, да и Олег тоже. Помню, как когда-то предлагала ему помириться, напало на меня что-то «сентиментальное», после рождения Маруси, но он резко отрезал.
«Они не подойдут ни к моим детям, ни тем более к тебе!»
Точка.
Наверно и надо было бы оскорбиться? Но я, признаюсь, обожаю, когда Олег ведет себя вот так бескомпромиссно и строго. Мне правда нравится. И характер его железный, и сила его — он моя скала и везде должен быть баланс. Плата ли это за особое чувство «защиты»? Для кого-то возможно, а для меня благо. Меня все устраивает.
– Сходить с тобой?
– Нет, - тихо отвечаю, глядя в сторону узкой тропинки, - Я хочу сама.
– Хорошо.
Во всем должен быть баланс. Он не хочет отпускать меня одну, волнуется сильно, но отпускает, потому что понимает: мне правда это нужно. Так моя скала сдвигается со своего места сама, разве что, когда я открываю дверь, вдруг перехватывает руку.
– Что такое?
– Я… Алис, только не сердись, ладно?
Даже в мыслях этого нет. Я усмехаюсь и поднимаю брови, знаю, что он ничего «такого» не выкинет, а остальное я смогу принять. У нас в семье правило действует: разговаривать. Мы всегда разговариваем и решаем все конфликты именно так — никаких замалчиваний, никаких недосказанностей — диалог и еще раз диалог! Мне бояться нечего.
Олег это тоже знает. Он улыбается мне в ответ и тянется к бардачку, из которого через мгновение достает белый конверт.
Ладно. Сейчас я немного напрягаюсь, вечно он мне сует какие-то конверты, но чувства сменяются, когда я узнаю почерк на нем.
– Папино письмо?
Я свой голос сама не узнаю, он тем более замирает. Хмурится сильнее, а я задыхаюсь.
Кто бы знал, как я жалела все эти годы, что когда-то не прочитала последние папины слова…О том, что я не читала письмо Олега, например, ни разу, но о папином…
– Я думала, что я его потеряла…
Беру бережно, Олег шепчет.
– Я решил его сохранить.
– Почему отдаешь только сейчас?
– Наверное, потому что сейчас ты готова на сто процентов, и тебе это надо. Если ошибся, прости.
Не ошибся. Да, я жалела, что не прочитала, но раньше мне было страшно, а теперь… это правда стало необходимостью. Готова. Бывает такое, что тебе надо «дойти», и только сейчас этот момент настал: я готова на сто процентов.
Обнимаю мужа и улыбаюсь ему в шею, шепчу: