Любить Бога и любить человека. Домашние беседы
Шрифт:
Замечательный закон – «помни день субботний». Для нас теперь как-то естественно, мы уже десятками лет, столетиями знаем, что есть воскресный день, в который можно отдыхать. Древний мир, античный и восточный, не знал таких дней (кроме особых праздников). И вдруг оказывается, что человек должен систематически выныривать из суеты будней, для того чтобы предстать перед Богом, уделить и Ему свое время… Это не так просто, но это человеку нужно, ему нужно иногда останавливаться!
Человек постоянно куда-то спешит, он бежит, чтобы успеть сделать те или другие дела. И так было всегда, он бежал в любую эпоху – и в бронзовый век, и в Средневековье, и в атомный
Мы думаем, что во времена евангельские было очень тихо. Но представьте себе, что каждая женщина имела жернов и что они все с грохотом крутили их – это будет похуже иного транзистора. В каждом доме грохотали эти жернова! Шум был жуткий. Мельниц почти не было. Каждая семья молола себе муку вручную. Было еще и много других дел, и в этом суетном мире, когда наступал день субботний, все должно было остановиться. Останавливалась скотина, отдыхал раб, отдыхал хозяин. Человек мог сосредоточиться, он мог молиться.
«Чти отца и мать»; не сказано «люби» – никого нельзя заставить любить. Но у человека есть долг по отношению к родителям, и это следовало из закона, данного свыше. Почему? Потому что очень часто отношения между детьми и родителями бывали иными. В некоторых культурах старики просто истреблялись. И само по себе уважение к родителям – это не то, что вытекает из биологической природы человека… Когда говорили о почитании родителей, тем самым истребляли право сильного. Появлялось что-то иное. Старик становился не только неприкосновенным, но и уважаемым.
Затем следуют заповеди: «не убий, не укради, не прелюбы сотвори (что, собственно говоря, означает «не нарушай верности брака»), не клевещи, не завидуй». Один наш современный, довольно видный богослов говорил, что все эти заповеди теперь уже устарели, поскольку они были даны давно, и можно их вообще отбросить. Это не так. Вам даже объяснять не надо: вы видите, что эти заповеди, несмотря на свою свыше чем трехтысячелетнюю историю, еще не осуществлены, они не стали второй натурой человека. Если каждый из вас покопается в себе, он спокойно найдет нарушение всех этих заповедей.
Рембрант Ван Рейн. Моисей разбивающий Скрижали
Но признав ценность ветхозаветных заповедей, Христос сразу отвечает юноше, который у Него спрашивает: «Как жить, чтобы наследовать вечную жизнь?» – «Соблюдай заповеди. Ты знаешь, что написано?» И Он перечисляет: не убивай, не кради и так далее. «Все это сохранил я от юности моей», – отвечает юноша. А дальше Господь говорит ему, что если он хочет найти нечто высшее, он должен стать Его учеником [16] .
16
См.: Мк 10, 17–22.
А что Христос говорит всему народу? Он дает ему как бы Свое Десятисловие, Свои десять заповедей. Он говорит: «Сказано древним “не убивай”, а Я говорю, что и гнев является грехом; сказано древним “не прелюбодействуй”, а Я говорю вам, что и всякая нечистая мысль является грехом» [17] .
Мы могли бы составить своего рода новозаветное Десятисловие. Но Он тут же поясняет, что пришел не нарушить Закон, а
17
См.: Мф 5, 21–22.
Обратите внимание на одну замечательную деталь: когда Он говорит о заповеди (это же Божьи заповеди), Он тут же ее Сам меняет: «а Я говорю вам». Не думайте, что это придумали ученики, что это возникло в результате обоготворения Христа в общине. Слова Христовы в Евангелии очень близки к подлинным, хотя и большинство современных историков подчеркивают, что это не магнитофонная и не стенографическая запись.
Сказители Востока (и не только Востока) обладали на протяжении веков удивительной тренированной памятью. Есть мнение среди ученых, что вся Ветхозаветная Библия существовала только в устной форме и была записана лишь за несколько веков до нашей эры. Вероятно, вы слышали о такой книге, как Махаб-харата, – она во много раз больше Библии, столетиями она существовала только в устной передаче. Сказители Махабхараты существуют и сейчас в Юго-Восточной Азии, они могут ее рассказывать в течение месяца, ежедневно с утра до вечера – устно. Они до сих пор ее знают наизусть. Утром садится – и до вечера он ее поет. И так он может петь месяц. Эти тексты Махабхараты создавались до нашей эры. Они отражают сказания о завоевании Цейлона где-то в начале второго тысячелетия до нашей эры.
На таких устных сказаниях основывается достоверность большинства легендарных эпических историй, которые мы находим, например, у Гомера или в Рамаяне.
Но там баснословные хронологические периоды. Здесь же прошло меньше одного поколения. Фактически когда Евангелия были записаны, почти все современники Христа были еще живы… Можно суверенностью сказать, что первые евангельские тексты существовали тогда, когда Спасителю, если бы Он пожелал пройти более длинный жизненный путь, было бы только 60 лет. Это было написано в эпоху Его современников. Они повторяли и заучивали Его слова.
Я вам только что сказал, что «Отче наш» было сказано в стихах. Но не только «Отче наш». Возьмите Евангелие и попытайтесь читать его как ритмическую прозу (в русском переводе) – вы сразу увидите, что это так и есть. Что это необычная проза, хотя и не совсем стихи. Это некое полупение речитативом, подобное чтению Евангелия в церкви, что не является церковным изобретением – так читали Священное Писание еще за много веков до Христа. И Сам Христос, когда говорил, Он, скажем так, почти пел. Это трудно нам себе сейчас вообразить, но это было так.
Кто из вас смотрел современные индийские фильмы, может, конечно, лишь отдаленно, но составить представление о том, как это было. Там люди говорят, и вдруг начинают что-то петь – на Востоке так было принято. В какой-то степени это было принято и в античном мире на Западе… Речь учителя была именно таким речитативом. Так говорили пророки. Это были гимны, и иногда они даже были с музыкальным сопровождением.
Мы знаем из Библии, что, скажем, пророк Елисей, когда начал проповедь, он попросил, чтобы начали играть на струнных инструментах, и тогда под них он стал говорить. Естественно, что он говорил не какой-то лекционный текст, а это была речь в форме пения.