Любить Бога и любить человека. Домашние беседы
Шрифт:
Теперь в отношении крыла Храма. Конечно, можно себе представить, что Христос был как бы мысленно перенесен туда. Крыло Храма – это крыша с балюстрадой. Почему выбран Храм? Потому что это место, где всегда толпится много народу Ведь можно уйти куда-то в пустое место и прыгнуть со скалы, но там никто, кроме шакалов, этого не увидит. А можно сделать это при массовом стечении народа. Это уже демонстрация чуда, чтобы все пали ниц. Вот почему и выбран именно Храм, вот почему именно здесь Ему говорят: «бросься вниз».
«Ибо истинно говорю вам: доколе не прейдет небо и земля, ни одна йота или ни одна черта не прейдет из закона, пока не исполнится
Очень трудная тема: «ни одна йота, ни одна черта не прейдет из Закона». Сам по себе оборот этот привычный для Христа, образный. Йота – это еврейская буква «иод», она иногда не произносится и выглядит, как крупная запятая, такой хвостик, кверху стоящий. А «черта» – ее уже в то время стали ставить – поскольку алфавит был консонантный (то есть в нем были в основном согласные буквы), то для чтения иногда ставили значки. Точно не известно, с какого времени их начали ставить. И такие черточки считались как бы частью текста.
Что Христос хотел сказать? Что все в целом, и даже мелочь, – все сохранится, пока не будет исполнено, пока не будет завершено. «Исполнено», как вы уже все знаете, значит «завершено». Когда я говорю, призывая вас, «исполним утреннюю молитву нашу», это не означает «давайте выполним ее», а это значит – завершаем. Это конец вечерни и конец утрени. «Исполним» значит «оканчиваем».
Таким образом, Закон имел значение, а под Законом понималась сумма вероучения и этики Ветхого Завета. Закон – это учение Божие. Слово тора значит «наставление», «учение»; под Законом имелось в виду не только Пятикнижие, но и весь Ветхий Завет – весь в сумме. Так что Закон имел значение до тех пор, «пока все не исполнится».
Все исполнилось в явлении Христа, и Ветхий Завет остается в свете Евангелия, которое вычленяет в нем вечное и преходящее. Что преходящее? Пищевые запреты: разделение пищи на чистую и нечистую и так далее, которое имело смысл лишь в определенный период истории. А какой оно имело смысл? В древности оно было необходимо для верующих, которым очень трудно было сохранить свою веру среди бесконечного языческого окружения (мы уже, кажется, с вами об этом говорили – насколько оно было сильным).
Для нас слово «язычник» – это какой-то дикий человек, а в то время это были не дикие, а культурные, цивилизованные люди; это были единственные носители цивилизации всего региона: художники, скульпторы, ученые, поэты – все подходили под категорию язычников. И Фидий, и Эвклид, и Архимед, и Платон – они все были язычники, а это имена не каких-то дикарей или туземцев.
Таким образом, язычество было тогда господствующей идеологией во всех классах цивилизованного общества. И для того чтобы сохранить веру, чтобы проросло зерно веры, необходимо было отделиться от язычников. С этой целью и была создана система обрядов, которая затрудняла людям контакты с язычниками и как бы их изолировала. Когда в ней уже не было нужды, все это отпало. А что остается вечным? – Скрижали! Десять заповедей! Важнейшие нормы жизни христианина.
«Всякий гневающийся на брата своего напрасно, подлежит суду, а кто скажет брату своему рака, подлежит синедриону» (Мф 5, 22).
Заповедь Ветхого Завета говорит: убийство запрещено! Но Христос идет дальше, Он говорит, что запрещена и злоба. Причем Он не дает чего-то абсолютно нового, потому что в иудейском Предании было такое изречение: «Публично оскорбляющий своего ближнего как бы проливает человеческую кровь». То есть смысл тот же. Слово «напрасно» в древнейших рукописях отсутствует. Очевидно, при переписывании Евангелия отцы Церкви или какие-то ранние писатели пытались это уточнить. И почему здесь стоит в одном случае: «всякий, гневающийся на брата, подлежит суду», а в другом: «кто скажет брату своему рака, подлежит синедриону»?
Рака – это арамейское ругательство, которое точно перевести невозможно, как большинство ругательств мира. Один из возможных переводов – это «пустой человек». Под судом имеется в виду местный суд. Синедрион же был верховным судом.
Почему они здесь стоят рядом? Это параллелизм: Христос любил одну и ту же мысль повторять дважды, как было принято на Востоке, варьируя ее. Но смысл один и тот же: ты имеешь злобу, ты думаешь, что человека судят только за убийство, но на самом деле и за злобу надо судить. И тот, кто другого обозвал, тот тоже подлежит суду. Только вы не подумайте, что Христос хотел создать уголовный кодекс, в котором был бы параграф, определенная уголовная статья за гнев. Это образное выражение. Нам кажется, что убил – значит, совершил уголовное преступление, а если ты в гневе или обозвал кого-то, то ты чист. Нет, не чист, ты тоже подлежишь суду. Повторяю, это образное выражение, его надо понимать духовно.
Вот почему я бы хотел, чтобы вы почувствовали эту тайну и спросили: «Кто Ты, Господи?», чтобы вы увидели особенности обращения Христа к людям. У Него были свои индивидуальные особенности, Он не был абстрактной личностью, о которой можно было бы сказать, что в Нем как бы все человечество воплотилось… Нет, при всей Своей абстрактности Он был очень живой и индивидуально ярко выраженной личностью.
О клятве: «не клянись вовсе… ни небом, потому что оно престол Божий; ни землею, потому что она подножие ног Его; ни Иерусалимом, потому что он город великого Царя; ни головою твоею не клянись, потому что не можешь ни одного волоса сделать белым или черным. Но да будет слово ваше: да, да; нет, нет; а что сверх этого, то от лукавого» (Мф 5, 34–37).
Почему нельзя клясться? Клятва в древности, по существу, всегда требовала призывать в свидетели богов, которые становились гарантом обещания. Когда клялись именем Божиим, то человек вовлекал в свои дела имя Божие, святыню. Христос это запрещает, Он говорит: наша правдивость, если она настоящая, не должна прибегать к таким крайним мерам и использовать имя Божие для подтверждения своей правоты.
Если ты говоришь «это правда», – ты должен говорить правду, чтобы твое «да» было «да», «нет» – «нет». Все! А это нагромождение, надо сказать, исключительно модное среди народов Востока, было распространенным и в Средние века, и в XIX веке: «клянусь тем, тем, тем… клянусь жизнью своих детей» – это же было все время на языке и до сих пор сохранилось на Кавказе. Но эта словесная гипертрофия никчемная, потому что простота правдивости в ней не нуждается. Она значит, что ты можешь соврать, а уж когда поклялся – ты уже говоришь правду. А правда должна быть всегда.
«Если же правый глаз твой соблазняет тебя, вырви его и брось от себя» (Мф 5, 29).
Перед нами опять образное выражение: глаз изолированно не может соблазнять человека. И Господь это прекрасно знает. Это Его способ образно выражаться: если твоему духовному движению мешает что-то для тебя такое же важное, дорогое, как глаз или рука – лучше оторви! В Царство Божие войдешь и без них. Это не значит, что человек должен в Царство Божие входить кривым или косым. «Не жалей глаза» – это такой оборот, образ, который говорит о шкале ценностей. И надо сказать, что Христос очень любит вот такие парадоксальные, иногда иронические, а иногда резкие выражения, которые кажутся абсурдными, но зато хорошо запоминаются.