Люблю. Ненавижу. Люблю
Шрифт:
Через полчаса он вышел из дома гадалки, покачиваясь: то, что сказала ему Амальда, не укладывалось ни в какие рамки. Он предпочел об этом не думать, отмахнувшись, но не думать – не получалось.
Особенно его поразила сентенция.
– Ты еще не использовал свое законное право на ошибку, – напоследок сказала ему Амальда.
– Да? – кивнул он и переспросил: – Точно?... Ты это знаешь наверняка?...
– Ну конечно, Валду, заходи, если что, – Амальда проводила его до дверей, Рейтель явственно услышал скрежет ее ключа в замке.
Он взглянул на часы... Когда-то Амальда была его возлюбленной.
Рейтель оглянулся, окна гадалки оказались плотно занавешены чем-то темно-зеленым, как тоска... «Похоже, их не мыли очень давно!» – сделал вывод Рейтель и обиженно пожал плечами. Его глаза слипались, и он вдруг сообразил, что получил не облегчение, а самую настоящую травму от своей бывшей подруги.
– Твои деловая репутация и авторитет скоро пострадают, готовься! – пообещала ему Амальда.
– Амальда, а ты веришь в любовь с первого взгляда? – поинтересовался он.
Гадалка сморщилась.
– А ты? – В отместку за глупый вопрос, она попробовала убить его взглядом. – Не смеши меня, Рейтель, а то у меня живот заболит...
А у него перед глазами уже с неделю стояла... «эта Котова» – со следами усталости от сложной жизни на невыразительном лице.
«Эта потрепанная Котова!» – про себя называл ее Рейтель.
– Я за ней наблюдал, вид у нее, конечно, не ахти...
Амальда внимательно слушала и кивала.
– Мне интересно, хочет она меня убить, к примеру, или это все мои фантазии, а?... Желает она мне смерти, Амальда?... Ты не знаешь? – спросил он колдунью. – Уже неделю сидит, работает, бесстрастная на вид и совершенно равнодушная, и смотрит в монитор абсолютно индифферентными глазами...
Он ехал мимо пустоши, потом вдоль реки. На ветру рвался парус над лодочной станцией, словно хотел улететь в небо.
«Конечно, после Парижа, где Хелин была моделью почти полгода, Тапа – не то!.. Совсем не то...»
Рейтель остановился и долго глядел на руль. С некоторых пор в его жизни появилось два измерения – работа и дом. И если работа воспринималась все еще как праздник, то дом – как лямка... Обычная история многих и многих людей, когда семейная жизнь превращается в серые будни, а любовь прячется так глубоко, что ее не найти. Осталось лишь напоминание о любви – дочь Деспина.
Рейтель свернул на улицу Маринеску... Ему вдруг показалось, что «Форд Мондео» секретарши Якобсонс отъехал от его дома. Нет, все-таки это была какая-то чужая машина, а не «мондео», понял он и вздохнул с облегчением.
Дом за высоким забором, с садом и бассейном, и сюрреалистичный пейзаж вокруг – середины жаркого эстонского июня. Трое строителей уже заканчивали зимнюю веранду и стучали молотками по крыше.
– Живет спокойно и размеренно, как джентльмен.
– Ой ли?...
Рейтель обернулся, ему показалось, что строители говорят о нем.
Он зашел с другой стороны и постучал в окно спальни жены.
«Настоящее – это результат прошлого», – послушав, как скрипит кровать, подумал Рейтель и снова постучал в окно.
– Входи! – через минуту крикнула жена. – Ты сегодня что-то рано...
Дверь черного хода хлопнула, и Рейтель сделал вид, что ничего не заметил.
– Где Деспина? – спросил он лежащую на кровати со свернутым мокрым полотенцем на голове жену.
– Гуляет, – зевнула жена.
Выглянув из окна, Рейтель убедился в своих подозрениях: на улице уже четверо молодых мужчин крыли веранду.
– Так мы едем?... – спросил он, присев на подоконник.
– Куда?! – Хелин стащила со лба полотенце.
Рейтель принюхался, в спальне пахло мускусом... Он покосился на мятые простыни, и его чуть не стошнило.
– Через полчаса, я жду, – Рейтель кивнул и вышел из спальни.
В платье на тоненьких лямочках, любительница шика, его жена выпорхнула из дома через сорок пять минут. Рейтель со знанием дела инспектировал веранду, которую строили ему последние пару недель новые строители.
Цветы из лионского бархата на подоле жены, тонкие шпильки невесомых туфель из кожи питона, чулки со стрелками на острых икрах... Хелин шла, покачиваясь, к его автомобилю... Дужки очков, усыпанные бриллиантами, отражали по мириаду лучей каждая, и молотки на крыше веранды, как по команде свыше, перестали стучать.
Через час с небольшим они подъехали к органному залу в соседнем Раквере. Дворники размазывали по стеклу дождевые слезы, когда, раскрыв зонты, они вышли из машины.
«Чета Рейтелей... Чета Рейтелей...» – шел и повторял про себя фразу, к которой привык за годы супружества, Валду Рейтель.
Органист посмотрел на наполненный людьми зал свысока, резко откинул волосы назад и заиграл фугу... Рейтели молча и торжественно, вместе со всеми, смотрели на спину органиста.
Размеренная жизнь продолжалась.
А на обратном пути у Хелин сразу же началась мигрень.
Ананас сушеный – кубики микс
– Что ты ешь, Инка? – Рейтель спустился в кухню и поцеловал дочь в макушку, пахнущую ванилью.
Деспина кивнула и обернулась, продолжая двигать челюстями:
– Ананас сушеный – кубики микс, хочешь, па?... – Деспина насыпала ему в тарелку горсть золотистых кубиков из пакета. Рейтель попробовал и с отвращением проглотил.
– Слишком сладко, – пробормотал он, наливая себе кофе.
Деспина неопределенно улыбнулась... На узком интересном личике играли солнечные блики из окна... «Невероятно похожа на Хелин, как сестра-близняшка!» Деспина в свои пятнадцать имела не только рост и стройность матери, но и ту же модельную стать. Издали их невозможно было отличить, но не для него, конечно, – у Деспины бедра на размер у€же.