Люблю. Ненавижу. Люблю
Шрифт:
Потом я подошла к окну и выглянула на улицу... Светило солнце, гулял ветерок, шли прохожие... А с облака продолжал петь Илья, я, честное слово, слышала его песенку про мышей. Он с утра пел мне ее: «Тише... мы-ши... ко-о-от... на кры-ше... а ко-тя-та... е-ще-о-о вы-ше!!!»
«Сицилия»
Раньше, будучи за мужем, как за каменной стеной, я думала, что главное в жизни – это покой!.. Так с большой буквы и думала: «Покой...»
«Покой будет в могиле», – пока была жива, говорила моя дорогая и любимая бабушка... Я пропускала ее слова мимо ушей, а вот сегодня до меня наконец-то дошло – как же она была права!..
Как же права!..
Хорошо кондиционированное помещение встретило меня совершенною тишиной... Охранник зевал на входе и рассматривал узор на плитке под своими ногами. Этот охранник был из новеньких и не удивился, что я пришла так рано.
На мое меканье: «Работы много... начну пораньше, а закончу попозже», – он только потер кулаком глаза, а потом и уши и отвернулся... А я вытащила свои лучшие духи, которые у меня остались от прошлой жизни, и спрыснула ими воздух около своего стола.
«Сицилия» от DG.
Мои лучшие, но, наверное, сейчас они уже вышли из моды, так что не ищите их.
Прошла неделя, и я постаралась не ошибаться и не опаздывать, и вместо мятой юбки надела кое-что еще, ведь у каждой женщины в гардеробе есть кое-что еще...
И еще я развлекала себя воображаемыми диалогами и пикировками с Валду Рейтелем.
«Вы настоящий мужчина», – говорила я.
«Да, – кивал осел Рейтель. – Я – настоящий!»
«Да, вы настоящий мужчина – вы обожаете делать женщинам гадости!.. Обожаете!..»
«Откуда вы это взяли?» – Похоже, ослу интересно, ага.
«Мне сорок, и я знаю про мужчин все!!!»
«А разве я сбил вашего мужа?... Ваш муж жив, он просто... – тянул воображаемый Рейтель. – И-а!.. И-а!.. И-а!..»
«Что – он?...» – возмутилась я не на шутку.
«Он просто бросил тебя!..»
Тут я, к своему стыду, проснулась!.. Оказывается, я заснула – в старом кожаном кресле у копировального аппарата – минуты на три, не больше, а кто считал?... В общем, когда я вернулась в приемную с кипой документов, был уже конец рабочего дня и ни одного сотрудника не осталось, а в кабинете Рейтеля за закрытой дверью слышалось характерное и уже обычное для моего слуха пыхтенье... скажем так.
Я встала и подошла ближе, и тут звякнул телефон – там же, за закрытой дверью в его кабинете. Я слышала, как скрипит кожа дивана, похоже, это Рейтель поднимался с него... Затем я услышала недолгий разговор по телефону, состоящий из реплик Валду Рейтеля, который отвечал: «Да, детка... Нет, детка... Хорошо, детка... Сегодня, детка...»
– Кто это? – через минуту услышала я недовольный голос Белокурой Мечты.
– Что, детка? – переспросил Рейтель.
– Ты называешь ее как меня?... – донеслось из кабинета, и мне стало смешно.
– Готовься к смерти, – прошептала я и ступила на тропу войны в этот раз уже окончательно.
Я теперь решительно звонила его жене каждый день и мягким голосом рассказывала, как скрипит диван в кабинете ее мужа, не поверите – она меня слушала молча. Я и не подозревала, что у моделистой и хрупкой на вид Хелин Рейтель такой нордический характер. В очередной раз, примерно в пятый или шестой, ну, неважно уже, набрав домашний номер Рейтелей, я снова вознамерилась очень мягко и тактично сообщить, что делает ее супруг, пока она жарит котлеты и тушит на ужин морковь... Но я чуть-чуть опоздала.
– Да-а?... – заполошно спросила она. – Кто это?... Не молчите!
– Грязная... девочка... ты моя!.. – вдруг услышала я и в ужасе положила трубку на рычаг телефона.
«Он с любовницей у себя в кабинете! А она с любовником у себя дома? Что ей мои звонки?... Куда я лезу?... В их змеиное гнездо?! Только меня там и не хватает!.. С этой бесполезной информацией...»
– Хорошо же, хорошо же, хорошо, – шла и повторяла в тот вечер я.
И шла я уже не в казарму. Больше там жить я не могла просто физически... За половину тех денег, что умудрилась заработать, я сняла маленькую комнатку в криминальном районе, неподалеку от кружевной фабрики.
В ней кто-то повесился прошлым летом, и сдавали очень недорого, почти даром.
Я шла и внимательно смотрела на синие булыжники мостовой под ногами.
«Я его поссорю с секретаршей!.. А лучше – с секретаршами!.. – наконец, решила я. – А там – посмотрим!» Взглянув в витрину, я не узнала себя!..
Из не на меня смотрела какая-то рыжая бестия в туфлях на платформе.
Ради нашей любви
К моему счастью или наоборот, но Белокурая Мечта слегла с простудой и вышла на работу лишь спустя три дня, так что я успела подготовиться...
Я надела с утра, перемерив весь свой гардероб, самый легкий наряд, с намеком на сексуальность, и приготовила две реплики, всего две, а зачем больше?... Можно подумать, меня кто-то собирался слушать или записывать в блокнот то, что я говорю...
На пороге за дверью меня ждала пани Остальская: она отдыхала, опершись спиной о стену, после подъема на третий этаж... В руках ее был исхудавший сфинкс с высунутым от жары языком. У лестницы валялись старый зонт с черепаховой ручкой и какая-то бумажка, похоже, занесенная ветром с улицы.
– Саш, пусть кот поживет у тебя, пока соседи не уедут на отдых... Шпиц ему проходу не дает, – протянула мне кота, как эстафетную палочку, Анна Рудольфовна.
– Давайте, только с вас «Катсан», – я вернулась с котом под мышкой в комнату и, налив ему молока, снова вышла на лестницу.
– Ну, как он там? – заполошно спросила Остальская.
– Забился под диван.
– Пусть отдыхает. А ты хорошо выглядишь, – заметила Анна Рудольфовна, поднимая зонт.
И я вдруг вспомнила, что, когда Илья был еще жив, однажды мне приснился сон, в котором мне также принесли кота...