Любовь и долг
Шрифт:
– А о вас он спрашивал?
– Да, и меня внесли к комнату на несколько минут, но я плохо это помню. Я была слишком мала. Маме разрешили остаться. Она всегда рассказывала мне, что в это последнее утро его жизни он попросил ее стать его женой. Но он умер до начала брачной церемонии.
– И тогда ваш дедушка взял вас к себе.
– Отец попросил его присмотреть за нами. Меня дед согласился оставить, но от мамы, подозреваю, хотел откупиться. Я так кричала и билась, что они решили, что будет лучше нас не разлучать, и разрешили маме и Этьену перебраться к ним в дом. Думаю, дедушка
Рафаэль мог себе представить, каково было маленькой, чувствительной девочке оказаться в подобной ситуации.
– Дедушка с бабушкой занялись моим воспитанием и образованием. Я думаю, они меня полюбили, но я всегда была заложницей в игре, которую они вели, чтобы отлучить меня от матери. Коринна, зависевшая от благодеяний деда с бабкой, оказалась в трудном положении: день за днем она наблюдала, как ее дочь все больше от нее отдаляется, все больше становится похожей на англичанку. А Этьена они не любили. Он был с ними груб, заносчив и непослушен, но все потому, что он ненавидел свою зависимость от них и их английский образ жизни. В 1797-м он сбежал во Францию. Мама позже мне призналась, что у нее не хватило смелости последовать за ним и она не хотела, чтобы меня лишили наследства. Понимаете, у тети Каролины, которая была замужем за морским офицером, были только дочери. Наследников-мальчиков не было, а я была любимицей дедушки.
– А что произошло потом? Ваша мать воспользовалась перемирием в войне и вернулась во Францию?
– Она хотела, но дедушка заставил ее остаться. Он пообещал ей, что сделает меня своей наследницей, если она уговорит меня никогда не возвращаться в страну, где я родилась. – Дезирэ на минуту задумалась. – Я об этом не знала. Мне казалось, что она смирилась. Но в тот день, когда она получила письмо от Этьена, я застала ее в слезах. Он писал, что может теперь заботиться о нас обеих. Мама, конечно же, хотела уехать домой. В Англии она чувствовала себя иностранкой, так же как Этьен. Но она не хотела уезжать без меня.
– А вы, что чувствовали вы, нимфа?
– Я не знала, что и думать. Моим домом была Англия! Дедушка был со мной строг, но он души во мне не чаял, как и бабушка. Я надеялась, что все как-то образуется, но тут ситуация изменилась. Страх вторжения в Англию наполеоновской армии усилил неприязнь ко всему французскому. На маму стали бросать косые взгляды даже те, кто давно ее знал. Она все это переживала, и здоровья ей это не прибавляло. Мама стала необщительной, молчаливой, особенно после того, как Этьен сообщил, что выкупил наш дом. Надо было что-то решать.
Ей было шестнадцать лет, и она разрывалась между любовью к матери и привязанностью к деду. Последней каплей оказалась болезнь матери. Дезирэ сказала деду, что хочет уехать. Он пришел в ярость.
– И пригрозил, что лишит вас наследства?
– Да, потому что решил, что я его предала.
Сестра отца, Каролина, помогла им перебраться во Францию. Но, несмотря на радость воссоединения с Этьеном, Дезирэ чувствовала себя здесь иностранкой.
– Прошло несколько месяцев, пока я привыкла. Все было чужое, даже дом. Много лет меня
– А вы не думали вернуться в Англию после смерти матери?
– А какой смысл? Дедушка так меня и не простил. Едва я уехала, он исключил меня из своего завещания. К тому же спустя семь месяцев тетя Каролина родила сына, и у деда отпала необходимость меня прощать.
А не эти ли обстоятельства подтолкнули Каролину помочь племяннице поскорее уехать, подумал Рафаэль. Возможно, такая мысль приходила в голову и Дезирэ?
– После смерти дедушки тетя Каролина написала мне, что бабушка обвинила меня в том, что мой отъезд ускорил смерть дедушки, и предупредила, что не станет отвечать на мои письма. В общем-то, она была права.
Рассказ Дезирэ потряс Рафаэля. Он понял, как страдает ее душа, хотя внешне Дезирэ выглядела спокойной.
– Это вы были правы, моя жемчужина, – тихо сказал он.
– Надеюсь. Но если бы вы знали, с каким трудом мне достался мой выбор! Ведь они оба были мне дороги.
– А о себе вы когда-нибудь думали?
– Интересный вопрос, сеньор, – рассмеялась она. – Как вы считаете: честь и собственное благополучие совместимы?
Рафаэль задумался.
– Бог свидетель, Дезирэ, но я не знаю, хотя мне очень бы этого хотелось.
За ужином они обратили внимание на то, как бледна и молчалива была Элена.
– Ты здорова, сестра? – озабоченно спросил Рафаэль. – Ты едва притронулась к еде.
– Я не голодна. Признаться, у меня немного болит голова.
– Может, вам пораньше лечь спать? – сказала Дезирэ.
– Пожалуй. Мне не хочется пропускать завтрашний праздник.
Дезирэ вызвалась проводить Элену до спальни.
Вернувшись, она нашла столовую пустой. Она немного подождала и отправилась в библиотеку, решив, что Рафаэль там.
Рядом с библиотекой был его кабинет, и оттуда доносились голоса. Один принадлежал Рафаэлю, другой был ей незнаком.
Она еще была возле двери в библиотеку, когда незнакомец вышел из кабинета. Он был в крестьянской одежде, лицо испачкано грязью. Он не заметил Дезирэ, а ей его лицо показалось знакомым. Она не могла вспомнить, где его видела, но появление незнакомца почему-то вызвало у нее тревогу и даже страх.
Она отметила, что он хорошо ориентировался в доме, а его грубая крестьянская одежда не вязалась с уверенной походкой. Если бы этот человек действительно был крестьянином, он чувствовал бы себя в таком доме неуверенно.
И тут вдруг ее осенило. Это был тот человек, с которым она столкнулась возле моста Сеговия.
– Вот вы где, моя жемчужина. – Рафаэль вошел в библиотеку. – А я вас повсюду ищу. Приказать принести вам чай?
Пристрастие Дезирэ к чаю стало в доме своего рода шуткой. Вечерами, когда Рафаэль пил бренди, а Элена – сок, Дезирэ всегда просила чаю.
– Нет, спасибо. Я последую примеру Элены и пойду спать.
Рафаэль был явно разочарован ее отказом. Возможно, она сожалеет, что была с ним откровенна?