Любовь и ненависть
Шрифт:
хлопочешь? Впрочем, ты хлопочешь только за себя.
– А разве это плохо? - тряхнул бородой и весело
рассмеялся Аристарх. Удивительные у него глаза, я это давно
заметил - они всегда остаются холодными, недоверчивыми и
подозрительными. Даже когда он улыбается. И смех у него
неестественный, деланный. Точно такой же смех и у Чухно.
–
Вот посмотри на это солнце, взгляни на эту звезду! - И
Аристарх торжествующе, как ребенок, нашедший
оригинальную
подал мне.
Я люблю красивых женщин, это моя слабость, я ее не
скрываю и не в силах ее побороть. И тут я был сражен и
опрокинут совершенно неожиданным чудом. С фотографии на
меня смотрела женщина, я мог бы сказать, красивая,
прекрасная, восхитительная, очаровательная. Но все это были
бы не те слова, потому что они не выражали существа и в
данном случае были бы бессильны. На меня смотрела совесть
человеческая, если только она вообще существует в природе,
смотрела Женщина с большой буквы. смотрела смелыми и
честными глазами.
Это была Ирина...
Я чувствовал, как что-то лопнуло во мне, взорвалось и
хлынуло волнами, разливаясь по всему телу, подожгло сердце
и затуманило мозг. Я, наверно, слишком долго смотрел на
фотографию, погруженный в оцепенение, забыв, что передо
мной стоит Аристарх и глядит на меня сквозь очки холодным
блеском изучающе и выжидательно. По-моему, в последнее
время он стал держаться со мной нахально.
– Она меня знает? - спросил я Ларионова, стараясь
скрыть свое волнение и казаться по возможности
равнодушным.
– Нет, откуда? Она северянка. Но теперь уже в Москве.
Прелесть, сказка. Муж совсем не достоин ее. Медведь.
Полярный медведь. Или тюлень.
– Он кто?
– Капитан милиции. В общем, милиционер.
– Ларионов
осклабился. Слащавость его речи вызывала во мне затаенное
негодование.
Странно: муж Ирины капитан милиции. А как же Ясенев?
Или это, быть может, не Ирина? Я спросил с деланным
безучастием:
– Как ее имя?
– Ирина.
– А фамилия?
– Фамилия... фамилия... Вот, черт, забыл. Такая веселая.
Осенев... Нет, не Осенев. Муж Андрей Платонович...
Месяцев... Нет.
– Оживленный румянец заиграл на его свежем
лице.Для меня было достаточно. Я хорошо помнил имя
Ясенева. Значит, это Ирина. И он уволен с флота. Капитан...
милиции. Я громко и весело рассмеялся. Аристарх смотрел на
меня изумленно и пытался разгадать причину моего смеха. Я
удовлетворил его любопытство:
– Что ты нашел веселого
у Чехова есть рассказ "Лошадиная фамилия".
– Это какая ж? Жеребцов или Конев?
– спросил Аристарх.
Чехова он не знал и вообще за свою жизнь едва ли
прочитал две книги.
– Овсов, - ответил я и попросил Аристарха подробно
рассказать мне об Ирине все, что он знал: когда и при каких
обстоятельствах познакомился, где она работает, где живет.
Спросил адрес, телефон. Оказалось, что они совсем недавно
поменяли свою ленинградскую квартиру - великолепную
четырехкомнатную квартиру покойного адмирала Пряхина на
Невском проспекте - на трехкомнатную квартиру в Москве где-
то у Сокола. Телефона домашнего нет. Есть служебный, в
клинике, но туда трудно дозвониться.
– Надо поставить домашний, - подсказал я Аристарху.
–
Ты помоги им. Как же так: капитан милиции - и без телефона?
–
Ларионов понял меня, трижды тряхнув бородой.
– Только обо
мне ни слова.
Когда Аристарх ушел, я достал фотографию Ирины,
прислонил ее к настольному календарю, долго внимательно
рассматривал и вспоминал. Ведь столько лет, все эти
последние бурные годы моей жизни не то что не думал, но
даже ни разу ее не вспомнил, словно ее никогда и не
существовало на свете и она не была моей первой любовью и
женой. Я всматривался в знакомые черты и совсем
неожиданно для себя вдруг обнаружил в них что-то очень
родное, нежное, мое. То ли она действительно похорошела,
расцвела, возродилась, как птица-феникс, еще более
прекрасной, то ли прежде я как-то не замечал и не ценил ее.
Туготелая, озаренная, гордая, она смотрела на меня с видом
победителя, и глаза ее добродушно смеялись. Мне захотелось
видеть ее немедленно, сейчас. Но рассудок сдерживал
чувства, подсказывал, что спешить нельзя, надо все продумать
и взвесить.
Звонила Ева, спрашивала, как у меня сегодня сложится
день и вечер. Она хотела повидаться, и, если бы не
взволновавшая меня весть об Ирине, я, разумеется,
встретился бы с Евой.
– Трудный день сегодня, девочка, - вздохнул я в телефон,
не сводя глаз с фотографии Ирины. С удивлением, но без
сожаления понял, как образ очаровательной Евы оттесняется
образом другой, напомнившей мне юность и нечто трогательно
светлое, образом первой любви.
– И вечер буду занят.
– С кем?
– спросила Ева, и я мысленно представил себе