Любовь и прочие яды
Шрифт:
Испытывая непередаваемое волнение, я осторожно раскрыла справочник. На первой же странице плотного, хоть и пожелтевшего пергамента, проступили витиеватые буквы. Такой шрифт был моден лет этак сотню назад. От осознания ценности предмета я чуть не запищала от восторга.
А меж тем справочник любезно интересовался, как ему упорядочить содержание, чтобы облегчить мои поиски. Проведя пальцем по варианту «По алфавиту», я несколько секунд, как завороженная, наблюдала красивое переливание цвета на буковках, а перевернув страницу, увидела длиннющее оглавление ингредиентов в
А дальше я выпала из жизни.
Потому что спустя какое-то, как мне показалось, ну очень непродолжительное время, над ухом раздался голос Винсента:
– Хель, уже темнеет.
Я подняла голову от строчек с поистине божественным описанием всего на свете и некоторое время смотрела на мага, пытаясь вспомнить, кто это, где я и что вообще происходит.
– Я думаю, если бы здесь что-то было, ты бы уже нашла, – мягко проговорил парень, накрывая мою ладонь своей.
Перевела взгляд на наши руки и почувствовала прямо-таки острое отвращение к стоящему рядом магу. Осторожно, чтобы не порвать страницы и не вызывать лишние вопросы у мадам Курки, я высвободила свою руку и, вздохнув, посмотрела на женщину:
– Справочник потрясающий! – произнесла я, даже не пытаясь скрыть щенячий восторг в голосе.
Мадам Курка сдержанно улыбнулась. Было видно, что ей льстит моя реакция. Ну и вообще приятно, когда кто-то может по достоинству оценить твои сокровища, а справочник зельевара – это действительно сокровище.
– Ты нашла, что тебе нужно? – спросила она, возвращая нас к актуальной проблеме.
– Нет, – вздохнула я, медленно закрыв справочник и погладив его по обложке.
– Каков шанс, что ты не долистала до нужного раздела? – осторожно спросил Винсент.
– Небольшой, – нехотя отозвалась я. – Даже, можно сказать, ничтожный.
– Уверена?
– Я прогнала справочник по алфавиту, назначению и составляющей части растения, – ответила, устало потерев глаза.
– Ясно, – сухо произнес Винсент.
– Спасибо, что позволили прикоснуться к прекрасному, – искренне поблагодарила я мадам Курку.
Женщина кивнула, окинув нас задумчивым взглядом. Кажется, ей ужасно хотелось что-то спросить, но мадам Курка осталась верна себе: в ее лавке говорили только о зельях и их составляющих.
В мрачном молчании мы вышли на улицу. Начиналась метель, и я замоталась в шарф по самый нос. Ситуация была максимально нелепой, и меня не покидало ощущение, что мы упускаем что-то элементарное и очевидное.
– А сколько ей лет? – внезапно спросил Винсент.
Я почему-то сразу поняла, что под «ей» он имеет ввиду не мадам Курку, а смотавшуюяся оформлять баснословное наследство магистра Ортон.
– Не знаю, – пожала плечами в ответ, – думаю, около сорока. А что?
И повернула голову к Винсенту, чтобы понять, к чему ведет маг. Ну и засмотрелась, конечно же! Ведь снежинки серебрили его потрясающие черные волосы, придавая парню лет и солидности. И мужественный профиль в свете неровных фонарей одновременно бесил и казался идеалом пропорции. И вопросы его дурацкие… Ой, точно.
– То есть училась она примерно лет двадцать пять назад? – терпеливо
А еще дернул меня на себя, чтобы спасти уже мой профиль от комичного и глупого столкновения с фонарным столбом. Я на пару мгновений прижалась к парню, вдохнула терпкий аромат его парфюма. Мысли потекли в совершенно неприличном направлении. Ну, то есть приличном, но неприличном! Как-то само собой подумалось о том, что вот если бы мы вот так рука об руку шли, например, к алтарю, мне бы его, конечно, ужасно хотелось прикопать, зато делала бы я это с душой, искренней любовью и смекалкой.
– Хель? – маг отцепил меня от себя, и холодный зимний воздух напополам с жалящими снежинками любезно прочистили мне мозги.
– Да? – переспросила я, а затем спохватилась. – Да… похоже на двадцать пять, хотя могут быть варианты.
– Может быть, «форрута» – это жаргонизм? За двадцать пять лет наверняка ведь терминология изменилась…
И тут меня осенило!
– Ты не прав! – воскликнула я так радостно, что Винсент на меня опасливо покосился.
Нет, в целом маг привык, что последние несколько дней я немного странная, как будто бы все время слегка пьяненькая. Но после моего веселого возражения даже я бы на его месте задалась вопросом об адекватности спутницы.
– То есть ты прав, – поспешила поправиться я и, не выдержав обалдевшего взгляда синющих глаз, споткнулась на ровном месте.
Винсент привычно придержал меня за талию, и я продолжила тараторить:
– Ты прав, но не в этом. Кажется, я знаю, как найти этот корень всех бед!
– Поделись, – осторожно предложил парень, не спеша выпускать меня из рук.
– Ортон – не местная.
Пару секунд Винсент молчал, продолжая идти со мной в ногу и обнимать за талию, а потом многозначительно изрек:
– А-а-а!…
– Да! – подтвердила я, чувствуя восторг от собственной догадливости и гениальности. – Она – урожденная жительница юной провинции!
– Которая двадцать пять лет назад принадлежала соседнему государству, – подхватил мою мысль Винсент.
– То есть форрута – это не жаргонизм, – продолжила я.
Парень посмотрел на меня не то с восхищением, не то с гордостью и озвучил идею, пришедшую мне в голову минутой ранее:
– Это наречие.
22
Выдав Винсенту задание организовать нам ужин, я почти взбежала на четвертый этаж и заколотила в третью от лестницы комнату. Дверь распахнулась, являя мне сонную адептку-старшекурсницу. У хозяйки помещения было три очень важных для меня качества. Во-первых, она была отличницей. Идеальной, круглой и крайне дотошной. Во-вторых, неисправимым жаворонком, поэтому одиннадцать часов вечера для нее было как три утра – самый сладкий сон. Ну и, в-третьих, самое приятное. Она была невестой какого-то там то ли чиновника, то ли наместника и учила второй язык, чтобы после выпускного уехать в ту самую провинцию, где сейчас наслаждается жизнью магистр Ортон.