Любовь и ревность. Хроники
Шрифт:
Дах в то утро навсегда покинул родной аул, боясь позора, и уехал далеко, туда, где не догонит его людская молва.
В память о Бэле Асерет Чак установил, сделанный руками сына, деревянный крест у летящей сосны на краю теснины.
Абадзехи из уст в уста, из года в год передавали эту печальную историю. Со временем она стала легендой.
Прежнее имя реки Шхагуаше по воле людской сменилось на имя – Бэла.
Павел Ремнев: Рассвет Хаоса
В предстоящем походе Климент заручился поддержкой духов огня, воздуха и хаоса.
Во-первых, ритуал вызова. Банальная пентаграмма, годившаяся для вызова привычных стихийных духов, тут не подходила. Долгие поиски и эксперименты дали в итоге необходимый результат, и пентаграмма, нарисованная мелом на дощатом полу хижины мага, более походила на произведение художника, чем на обычную платформу для призыва с ее грубыми рублеными линиями и осями. Ни одного острого угла, ни одной прямой – Климент строго соблюдал условия. Пентаграмма слабо светилась, оживленная первыми словами заклинания. Только в ней могла разрушаться ткань реальности, открывая врата в царства стихий.
От вида и сложности рисунка зависело, какого духа можно призвать. Также, только в нем можно было заключить с духом договор. Вне пентаграммы неприрученный дух моментально таял, возвращался в свое измерение. Именно в этом заключалась работа мага. Иметь доступ к духам, уметь с ними договорится, «прикормить» их так, чтобы они узнавали волшебника. Знать склонности стихийных созданий. У каждого духа есть свои предпочтения, свои склонности. К примеру, духи воды предпочитают в качестве даров утопленных животных определенных пород, или редкие водоросли, живущие на дне морей. Огненные повелители – пепел живых существ, желательно священников, или ожог на теле мага, призвавшего их. Это очень просто: достаточно вызвать огненного духа и предложить ему обжечь себя. В случае, если он сочтет дар достаточным, вы получаете болезненный ожог второй-третьей степени, и могущественного покровителя в придачу. К сожалению не навсегда, а лишь на ограниченный срок.
Но если дух отвергает, одно за другим, три ваших предложения, то тут выход может быть только один: бегство без надежды на спасение. Поэтому профессия мага так опасна. Поэтому никто из них не доживает до старости. Поэтому многие из них ходят изувеченные, покрытые ожогами, с выдранными волосами (дань духам природы), с неестественно бледной кожей (подарок духам разума). Казалось бы, легко затвердить, что стоит преподносить духам. По этому вопросу видимо-невидимо книг, написанных магами,. Но беда в том, что любой дух – это абсолютно непредсказуемое создание, и если подношение удачно принято в этот раз, не стоит думать, что так же будет и в следующий. Они капризны, нелогичны, противоречивы, мстительны. Еще никому не удавалось понять, от чего зависит расположение духа.
Последовательницы школы Синтии Алейской использовали косметику и макияж, утверждая, что дух «смягчается», видя перед собой красивую волшебницу. Мужчин они не допускали в свою гильдию. Одно время казалось, что их метод верен и учение процветало. Но потом, когда вместе с основательницей ордена, за год погибли десятки напудренных и наманикюренных волшебниц, магическое сообщество с разочарованием и некоторой долей злорадства, отвернулось от чародеек и их методов. Что поделать, маги – народ завистливый и не терпят конкурентов. Особенно женщин.
Климент и его покойный учитель принадлежали к традиционной школе. В основании их учения лежал грамотный, рациональный выбор даров, основанный на опыте предыдущих поколений. Впрочем, учителя Климента это не спасло. Полгода назад он погиб от огненного поцелуя сварливого духа огня, отказавшегося принимать его дары. Климент до сих пор помнил, как учитель, предложив духу третий дар и получив отказ, мгновенно превратился в горящий факел и выбежал на улицу, роняя на землю кусочки живого огня, которые проворно взбирались обратно, сжигая человека заживо. С тех пор, Климент для себя решил, что поведение и расположение духов предугадать невозможно, и, каждый раз, когда открывал ворота в стихийное царство, рассчитывал более на свою удачу, чем на внешний вид, или, к примеру, положение солнца на небосводе. Хотя дары все равно выбирал очень придирчиво.
Несмотря на свою нелогичность и непредсказуемость, духи обладают разумом, это абсолютно точно. С ними можно разговаривать, они узнают мага, постоянно вызывающего их, даже могут дать ему какие-то поблажки, например, четвертую попытку или вообще заключат договор бесплатно. Но могут и, с садистским удовольствием, отвергнуть все попытки договорится, и уничтожить заклинателя. К счастью, такое случается редко. У Климента это случилось лишь однажды – давно знакомый дух воды, не принял одно за другим все три подношения и обрушил на мага снежную бурю, со снежинками, раздирающими лицо. Потом с противным булькающим хихиканьем создал вокруг головы мага непроницаемую сферу из воды. Климент рванул с места, словно заправский спринтер. К счастью, дух не преследовал его, а, как очень редко бывает, остался на месте. Пробежав несколько десятков шагов, Климент, задыхаясь, упал на траву. Водяная сфера рассыпалась брызгами в последнюю секунду, омочив одежду. С тех пор духов воды он вызывал только в случае крайней необходимости и до сих пор непроизвольно напрягался, услышав журчание. К счастью, шрамы на лице зажили довольно быстро.
И в сегодняшний поход духов воды он не взял, опасался. Огненный дух оказался неожиданно непритязательным, принял первое, традиционно нищенское подношение – опаленную в священном огне веточку омелы. Проревев традиционную формулу договора, он, послушно уменьшившись, устроился за воротником Климента, согревая ему шею. Дух воздуха оказался намного капризнее, и, отвергнув два дара, перо грифона и пузырек с дыханием дракона, согласился на обломок небесного камня, упавшего в огненном ореоле на землю. Предлагая последний дар, Климент уже не надеялся на благополучный исход. Однако ему повезло, и дух воздуха, прошептав слова договора, обдал его пряным дыханием южных ветров.
Климент задался амбициозной целью: он хотел раз и навсегда покончить с опасным ремеслом мага, выполнив задание, которое принесет ему больше богатства и славы, чем сотни тысяч призванных духов. Королевские глашатаи давно объявили об отчаянном призыве нового короля. Климент горящими глазами уставился на пергамент, прибитый к стене его скромного жилища. На ней был изображен дракон, величественно восседавший посреди разгромленного королевского дворца. Художник, рисовавший гравюру, впоследствии размноженную королевской типографией, не изобразил множества трупов придворных, окружавших монстра. Климент прикрыл глаза. Он-то помнил появление дракона так, как будто это было вчера.
Весь Лоэрон праздновал вступление нового короля на престол. По случаю коронации были объявлены грандиозные праздники. Столичные плотники прямо на главной площади срубили длинные столы и скамьи, а королевские слуги заставили их немудреными яствами. Но главным был, конечно, фонтан в центре площади. Наняв волшебника Гильдии, король пожелал, чтобы вода, текущая в фонтане, превратилась в превосходное вино. Один удачный договор с духом природы, еще одна обширная проплешина на голове мага, и струи фонтана приобрели благородный цвет бордоского вина. Подданные веселились, славя щедрость нового монарха, и к фонтану выстраивались очереди желающих. Бдительная стража зорко следила, чтобы никто не задерживался у фонтана, наполняя лишь свой кубок. Во дворце же шел настоящий праздник. Здесь собрался весь цвет королевства. Изящные дамы с пышными прическами, молодые и блестящие повесы аристократы, строгие седовласые вояки, приобретшие не один шрам на службе короне – все были здесь, все собрались, чтобы приветствовать нового короля Лоэрона, вступающего на престол после кончины своего отца.