Любовь и ревность. Хроники
Шрифт:
И в этот вечер в город прилетел дракон. Он был огромен, его распростертые крылья затмевали солнце, а пылающее дыхание несло огненную смерть. Камнем упав на заполненную дворцовую площадь, огнедышащая рептилия раздавила и перебила множество простолюдинов. Еще больше погибло в образовавшейся панике и давке. Полыхая огнем, испепеляя немногочисленных защитников, устремившихся на защиту монарха, дракон, извиваясь, вполз под высокие своды тронного зала. Тогда никто не выбрался из пылающего замка, ставшего могилой для короля, его семьи и гостей.
Через час, дракон, проломив черепичную крышу дворца, обрушил свою пламенную ярость на город, в один миг запылавшего сотней пожаров. Тысячи горожан погибли в этом огне, сотни погибли от когтей и клыков адской твари. Климент тогда был на дворцовой площади, среди простого народа. Каким-то чудом ему удалось избегнуть смерти, и он выбрался из горящего города. На опушке леса, в безопасности, он остановился и посмотрел на столицу.
Пугающее зрелище заворожило его – высокие шпили, объятые пламенем, крепостные стены, из-за которых с ревом вырывался огонь, предсмертные крики заживо сгорающих людей, слышимые даже на том расстоянии, на которое отбежал от обреченной столицы молодой маг. И над всей этой картиной разрушения и пылающей смерти царила багровая крылатая тень дракона.
Дракон так и остался в разрушенном городе, облюбовав себе королевский дворец. Прельстился большим количеством еды и богатством королевской казны. Всем известна мистическая зависимость дракона от золота. А еды ему теперь хватало на многие годы. По ночам дракон вылетал на охоту, вынуждая окрестных жителей бежать с насиженных мест. Самая богатая и плодородная область Лоэрона обезлюдела.
За последний год в столице сгинуло больше рыцарей, чем на десяти предыдущих войнах, однако убить или хотя бы изгнать огнедышащую тварь никому не удалось. С течением времени награда за голову чудовища неуклонно повышалась, но все попытки терпели неудачу. Пробовали и маги, но дракон был хорошо защищен от магии, особенно от стихийной.
Корона перешла дальнему родственнику короля, единственному, кто не присутствовал на церемонии. Дело стало для нового короля личным – мало того, что дракон сожрал всю его семью, но он захватил столицу, со всеми богатствами казны, королевской короной и фамильным дворцом. Король не мог использовать армию, чтобы освободить от дракона столицу: на обнажившиеся рубежи государства немедленно накинулись бы алчные соседи. Поэтому призыв короля предназначался, в основном, искателям приключений, свободным магам и рыцарям.
Победителю монстра предлагали поистине королевское вознаграждение. Титул герцога, огромные земельные владения, половину от освобожденной королевской казны, шанс породнится с правящим родом... Из-за того, что в последнее время желающих сразить чудовище заметно поубавилось, награду повысили до заоблачных высот. Все это влекло молодого честолюбивого мага, как пламя влечет мотылька.
– Нельзя более существовать в бедности! – Так рассуждал Климент, взволнованно взирая на попавший ему в руки пергамент с призывом короля. – Прожить жизнь простого мага и сгинуть, в конце концов, не сумев задобрить очередного духа? Жить, обслуживая знатных господ? Рисковать жизнью ради мимолетных прихотей аристократов?
Это было не для него. И тогда в его голове созрел план. Нужно убить дракона! Климент был целеустремленной и сильной личностью. Он ставил перед собой цель и добивался ее любыми способами. Бескомпромиссная натура, он жил только ради своей цели, добиваясь ее, во что бы то ни стало. Так было, и когда он только хотел стать магом, так стало и сейчас. Он поставил свою жизнь на карту, и молил о том, чтобы она оказалась выигрышной. Понимая, что маги, до него пытавшиеся сразить чудовище, испробовали все обычные способы, Климент с головой зарылся в древние тексты, пытаясь найти способ вызвать настолько могущественного духа, который бы победил дракона. Месяцы проходили впустую, к концу подходили деньги и еда. Маг, поглощенный изысканиями, забыл о внешнем мире, запустил себя и стал похож на бродягу. Но когда, казалось, уже была потеряна всякая надежда, когда Климент был уже готов отказаться от своей мечты, судьба подбросила ему запыленный манускрипт.
В нем он прочел о древнем темном ритуале призыва совершенно незнакомого ему духа, духа хаоса. Манускрипт пестрел предупреждениями об опасности и коварстве духов хаоса, но молодой маг с презрением пропустил эти строчки. Он был готов рискнуть!
Потратив еще несколько месяцев на выяснение деталей, Климент теперь стоял перед необычной пентаграммой, украшенной незнакомыми рунами. Призыв духа хаоса должен был стать апофеозом всей подготовки к походу на дракона. Но, что можно предложить ему в качестве дара?
Молодой колдун огляделся и придирчиво выбрал три своих самых главных сокровища – пепел не возродившегося Феникса, глаз морского чудовища Левиафана и крыло влюбленной феи. Последнее было редчайшим раритетом в коллекции любого мага. Дело в том, что феи, вечные, крылатые создания необычайной красоты почти никогда не обращали своего внимания на человеческое племя. Люди жили слишком мало по меркам фей, возраст которых измерялся сотнями веков. Но очень редко, раз в тысячелетие, между человеком и феей вспыхивала любовь, страстная и обжигающая. Тогда, отрекаясь от своего рода, фея, сбрасывала крылья. Так, через кровь и страдания, доселе неведомые волшебному народу, фея становилась человеком, чтобы разделить с любимым одну-единственную жизнь. Это крыло досталось Клименту не совсем законным путем, и он берег его, как самый последний шанс. Теперь настало время использовать и его.
Он взметнул руки к небу, словно большая птица, не умеющая летать, и нараспев, постепенно повышая голос, стал читать древнее заклинание. Слова, не предназначенные для человеческого горла, с трудом, но без запинок складывались в причудливое заклинание, оживляющее пентаграмму. Капли дождя, проникая сквозь дырявую крышу хижины, капали на голову Климента и стекали по его впалым щекам, но он не замечал этого. Его взгляд был прикован к центру пентаграммы. Там клубился мрак, обретая форму.
Словно кусок темноты стоял напротив него, в центре, очерченном белым мелом. Изменяющийся, вылепленный из первородной мглы, дух хаоса смотрел на него глазами и глубокого старца, и ребенка. Его облик всегда пребывал в движении, он таял и плавился, вырастал и расширялся, не зная границ, сковывающих его. От его взгляда замирало все внутри, словно ты заглянул в окно безвременья, вечно кипящего и затягивающего царства энтропии.
Раздался голос, мягкий и шелестящий, но при этом абсолютно чуждый человеческому слуху.
– Человек… Давно не призывал меня человек… Чего хочешь ты от Хаоса, человечек? Что предложить ты мне можешь?
Дрожащими руками Климент схватил пепел не возродившегося Феникса и протянул духу. Тот даже не взглянул на подношение.
– Не это мне нужно, человечек.
Климент судорожно метнулся к столу и протянул духу глаз ужасного Левиафана. И снова ответом ему было отрицание и смех духа.