Любовь моя
Шрифт:
— Они заспорили. Он был прав. Только теперь до конца жизни путь ему в этот журнал закрыт. Редактор-то молодой и злопамятный. И ничего тут не поделаешь. Это называется человеческий фактор. Всюду он как гвоздь в ботинке. Пытался писатель наладить отношения, да куда там!
— «Но наладили» его, — посочувствовала невезучему автору Инна. — А как же правление, редколлегия, компетентный Совет, коллегиальность решений? Могут же наложить эпиталаму.
— Всё решает редактор. Остальные формально числятся. Мой знакомый как-то, шутя, сказал ему: «Я скоро умру, и вам будет стыдно за то, что меня зажимали. Я к вам ночью в снах буду являться». Чудак. А другому писателю завистливая
— Один сложный случай мусолите, мурыжите… Жилы рвете, чтобы доказать, что все у нас плохо на писательской ниве? А хорошие примеры у вас есть? — Сквозь внешне небрежное звучание вопроса в голосе Лены проступила особого рода только ей характерная не обидная строгость.
— Делятся люди, как правило, плохим и грустным, тем более что и на самом деле проблем у всех хватает. Нет, я понимаю, взлеты и падения, горести и радости — это и есть жизнь любого человека. И все свои подвиги люди совершают во имя любви и справедливости. Но все же… — резонно заметила Аня. И тут же случай припомнила, но несколько из иной области писательских забот:
— Моя знакомая — детский писатель — за личные деньги рассылает свои книги по детдомам и детским специализированным больницам. И вот недавно с нею произошел пренеприятнейший случай. Отправила она посылку в город, где родилась и провела ранние детские годы. Ждет-пождет, а уведомление о получении подарка не приходит. И вдруг через месяц приносят ей извещение на возврат. Взяла она тележку (семнадцать килограммов — не шутка!) и пошла на почту. Видит, посылка уже вскрывалась, но значения этому не придала. Может, так положено. А дома обнаружила на дне ящика свое смятое уведомление и документ на посылку. Выяснять, добиваться правды у этой пожилой и очень больной женщины сил не было. Она только расплакалась от обиды. «Какой же злокозненный человечишко работает на той почте! Почему не пожелал, чтобы детдомовские дети получили прекрасно оформленные, добрые книги?.. Бог ей судья», — говорила она мне печально.
Я ее успокоила, предположив, что та тетка, наверное, немного «ку-ку». Нормальный человек так не поступит.
И Жанна рассказала свою историю.
— А сколько вроде бы безвредных, но безразличных людей встречается на пути каждого человека! Моя знакомая тоже через типографию за свои кровные рассылала книги во все регионы страны. Потом решила позвонить в некоторые больницы и детдома. Но ей ответили, что слыхом не слыхивали о таком авторе. И теперь она голову ломает: то ли типография не разослала книги по адресам, полученным из министерства образования, то ли на местах, в отделах науки и культуры областей не удосужились доставить и раздать книги по библиотекам? Может, лежат они мертвым грузом где-нибудь на складах, пока их не спишут как макулатуру. Она грешит на типографию. Но концов теперь не найти. Руководство там сменилось.
— Рита нашла в интернете адреса режиссера Грамматикова и актрисы Чулпан Хаматовой и послала им свои книги. Решила наладить с ними связь и поучаствовать в их благотворительных акциях. Хотела помочь больным детям. Но книги вернулись назад. Наверное, адреса изменились, а новую информацию на сайт, кто-то безответственный, забыл разместить. Может, из головы, как у меня бывает, вылетело, — вздохнула Аня.
— Анютка, не нервничай, береги себя. Я тебе как нерелигиозный человек нерелигиозному желаю: «Дай Бог тебе здоровья на долгие годы работы с детьми», — под впечатлением предыдущего разговора не столько полушутя, сколько серьезно сказала Инна.
А Лене
Лене взгрустнулось: «У любого человека найдется в «заначке» один-два неприятных случая из собственной жизни: обманули, предали. И что? На стену лезть от обиды? Каждый имеет право на ошибку. И от глупости людской никто не застрахован. Делаешь выводы и дальше живешь». Непроизвольно в ее памяти всплыли слова Джакомо Казановы из его романа-пятитомника «История моей жизни», которым он одержал победу над смертью, снискав себе бессмертную славу, и который стал венцом его жизни: «Бог отказывает в помощи тем, кто достиг определенного возраста. Он заставляет надеяться на себя и свои способности». Мол, знай, что Бог — спасительный парашют — есть, но пользоваться им не рекомендуется.
«Старею, — посмеялась над собой Лена. — И все-таки несмотря ни на что, мне больше везет на хороших людей!» — успокоила она себя.
До чувствительного слуха Лены снова стали долетать лоскутные обрывки разговоров подруг, но сквозь пелену полусна она никак не могла вникнуть в них полностью.
— …Пробиваются только талантливые… стервы и стервецы… А признания всем хочется.
— И врачу, и учителю, и слесарю, — легко согласилась Аня. — Вдохновение и неодолимая страсть к поиску требуется и ученому, и повару. Любой творческий труд есть акт созидания и имеет один источник — способность видеть, чувствовать, создавать и связывать воедино то, о чем люди не знали ранее.
Жанна вздохнула:
— Хорошо блатным. Раз слышу по телеку, как артист хвалится: «Я из глубинки, родители из простых, деревенских, ни с кем из великих не состою в родстве». Потом выясняется, что он внук такого-то и такой-то… очень известных, а в деревню его родителей на время эвакуации война занесла… Ну, ладно, если талантливый, а то ведь часто природа отдыхает на потомках.
— А мне вот сейчас подумалось: знаменитые родители зарабатывают славу, а их дети ею пользуются, — сказала Аня.
— А некоторые ее сохраняют и увековечивают. Тоже какая-то польза, — заметила Инна. — Аня, как твой круг друзей, знакомых и коллег пересекается с писательским? Он их включает? Он так широк и разнообразен? — желая прекратить болезненный, бесполезный, бесконечный разговор, спросила Жанна.
— Мой личный круг — небольшой. Из него уже навечно выпал десяток лучших друзей. Иные переменились или в другие компании влились… Но я активно в наш детдом приглашаю представителей культурной интеллигенции.