Любовь моя
Шрифт:
– И бесшабашность? – уточнила Жанна, на самом деле не проявляя заинтересованности ни к произведениям, ни к их автору.
– Не подходит сюда это слово. Здесь другой уровень.
– Давай, снабди этот шедевр своим серьезным научным комментарием в подчеркнуто строгом стиле, – фыркнула Жанна.
– Я прошу соблюсти хотя бы внешнее приличие. Понимаю, это не так просто… – тихо попросила Аня.
Жанна от неловкости слегка покривила рот:
– Строга ко мне. А ты похвали меня! Дай возможность побыть хорошей в твоих устах.
– Я бы сказала, что в этом произведении легкость, свобода выражения и яркий интеллект, – продолжила обсуждение Аня.
– И талант?
–
– Свернем эту тему? На кой она нам сдалась, – попросила Жанна. Ей было скучно слушать о книгах, с которыми она не знакомилась, и вряд ли будет иметь такую возможность в дальнейшем.
– Сто лет она нам без надобности, – согласно пробурчала Инна, удивив этим Аню.
– И возьмем свои критические слова обратно.
«Ох уж это извечное желание Жанны угодить всем и вся, никого не обидеть. Как вошь под ногтем изворачивается», – молча брезгливо дернулась Инна.
– Не рано ли завершать обсуждение. Может, все же продолжим? Когда еще встретимся? – жалобно попросила Аня. – А вот это произведение, как тебе на вкус?
Инна неохотно взяла в руки книгу в тонкой глянцевой обложке.
– Эту я не читала. Кого на этот раз желчно изобличает автор?
– Ты права. Зло пишет. Этот писатель – как бы отдельное, изолированное явление. Он – украшение писательской организации. Мне так кажется, – дала краткую характеристику автору Аня. – Эта повесть о том, как работает и отдыхает верхушка современного «комсостава», каковы их нравственные ценности, интересы и запросы, каков интеллект. О серьезных вещах упоминает как бы вскользь, но очень тонко и умно. Мол, домысливайте сами, что главное в моих строках. Заставляет репу почесать. При всей непривычности манеры выражать свои мысли, вещь очень даже восхитительная. Я в восторге от яркой акустики звучания ее слов. Она написал о тех, кто занимается рекламой, оболваниванием народа, о тех, кто вправляет нам мозги. Рассказала о том, какой образ жизни они ведут.
– Так вот кто теперь ее главные титульные персонажи! Вот кого на этот раз она посадила на острие своего лезвия! Молодец.
– Очевидно, таково ее окружение. Рита тоже не о бомжах пишет, – заметила Аня.
– Напрасно, отличное прикрытие в некоторых случаях. Боится надругаться, не зная предмета?
– Легко, как бы шутя, пишет, а на самом деле едко и ехидно. Талантливо. Изящно громит своих героев. Вроде бы восхищается их стилем жизни и ничего не предвещает бури, грома, взрыва… и вдруг подпустит одну-другую строчку вроде такой: «Что с них взять?..» И сразу понимаешь – чертенок в авторе сидит. Никому спуску не дает, никого не боится. Ее талант – укор бездарям. Она подтверждает тезис, что нельзя творить без чувства истинной свободы.
– Да она опасно свободна! Каков ее компас вольнодумия! – рассмеялась Инна.
– И я погрузилась в пьянящую мятежную бездну смыслов ее произведений! Это повесть напомнила мне о партийной верхушке районного масштаба в до перестроечные времена. Выше я не забиралась. Да и в центре бывала лишь наездами. Только нынешняя элита мне кажется более изощренной, но несколько примитивной, – завершила свое мнение Аня.
– Внешняя свобода все равно всегда связана с определенной степенью принуждения, особенно если учесть, что низшей формой свободы является вседозволенность, которая быстро перерастает в произвол. А внутренняя свобода в самом человеке. Она рождается вместе с ним, а сохраняется десятилетиями не согнутого состояния, – сказала Жанна. – Ее суть в том, чтобы не делать того, против чего выступает твоя душа, требующая исполнять нравственные законы, оберегающая личность от разрушения.
–
– Не пытайся исчерпать все определения. «Твоя свобода заканчивается у кончика моего носа, а моя – у твоего». Настоящая свобода – свобода от греха, от подлости и непорядочности, – дополнила Жанна эту философскую категорию своим житейским и религиозным пониманием. – И нет другого исхода, кроме как…
– По-твоему, если человек не чувствует божественного давления, он совершенно свободен в своих плохих или хороших деяниях? – перебила ее Инна.
– Значит, все зависит от степени его внутренней чувствительности к религии? – недоверчиво покачала головой Аня и взглянула на Лену. А та, прикрыв веки, еле заметно улыбалась. И, похоже, своим отвлеченным мыслям.
– Лена, ты опять молчишь. Выскажись хотя бы в общем плане, – попросила Аня.
– Она как щука в камышах стоит, но в нужный момент вынырнет из засады со своей разгромной рецензией. Молчит, молчит, как преступник, ушедший перед следователем в глухую «несознанку», а потом всё накопившееся единым взрывом выплеснет наружу, – пошутила Инна, пытаясь раззадорить подругу. И тут же хихикнула в ладошку:
– Молчит, это не значит, что думает.
– Нет, она всем адвокат, а не прокурор, – заступилась за Лену Аня.
«Рассуждают так, словно Лены нет рядом, – удивилась Жанна. – Они шутят?»
Лена предупреждающе вскинула ладони и сказала:
– Я не успела ознакомиться с вашими книжными новинками. К тому же очень устала, и не хотела бы сегодня участвовать в обсуждении.
– И в осуждении, – игриво добавила Инна.
*
– …Главное, чтобы эти книги соответствовали самому острому моменту нашего периода жизни, тогда их поймут массы, – снова заговорила Аня, как бы подводя итог вышесказанному – Мне нравится в наших писателях и поэтах то, что в их произведениях нет ни намека на пошлость.
…Ну, так вот, беру я вторую книгу этого же автора и разочаровываюсь. Так бывает, когда настроишься на шедевр. Представляете, в новой книге монашка требует от банкира раздать все свои деньги. Это, по меньшей мере, нереально, а по большей – глупо. Отнять и раздать, облагодетельствовать бедных? К чему призывает! Знакомая, старая песня. Наслышаны. Пользы от нее мало. Деньги должны работать. Их надо вкладывать в организацию и развитие производства, в создание рабочих мест.
А невеста банкира мечтает, чтобы он отдал свои банки и осел в деревне, в отремонтированной им старой усадьбе. Грядки копать? Если даны способности вести масштабные финансовые дела – примени их на благо Родины. Закапывать талант преступно. А выйдя на пенсию, на досуге занимайся чем-то для души, барина из себя строй, философствуй. Век-то не девятнадцатый на дворе, двадцать первый, слава Богу.
И любовь к Богу у героев какая-то слащавая, простоватенькая. А вопрос этот глобальный, глубокий тонкий, особенно на современном этапе сложных взаимоотношений между государствами и религиями. Банкиру с международными связями – их в России всего-то порядка четырехсот – окунаться в него на уровне монашек не пристало. С его-то умом! Это для него слишком мелко.
Еще автор сообщает, что главный герой в студенческие годы самочинно водил экскурсии по Кремлю. Читатель не столь наивен, чтобы не понимать, что в экскурсоводы попадали только избранные. Дети простых инженеров и кандидатов наук разгружали вагоны и работали дворниками. Лапшу-то на уши не надо нам навешивать. А фарцовка?..