Любовь моя
Шрифт:
— Насчет Водолазкина ты права. Знаешь, читая, я его представляла совсем молодым человеком, а он седовлас. Недавно Викторию Токареву перечитала и поразилась. Ее рассказы, оказывается, в духе О, Генри! — поделилась открытием Аня.
— А Риту и Аллу ты не видишь в ее компании? Они не могут быть ровней ни ей, ни знаменитым мужчинам? Они же не пишут слащавых совковых женских романов, но о них не больно-то распространяются. Разве этих женщин не постигает разочарование в связи с тем, что их имена не значатся в одном списке с Токаревой?
— Может, не доросли? —
— Они где-то поодаль стоят? Чем хуже женский детектив в сравнении с мужским или, допустим, та же фантастика? Ты не готова обсуждать эту проблему? — спросила Жанна.
— Они не около и не примыкают, а в своем, женском ряду стоят, параллельном относительно наших мужчин-современников, которым я, конечно, отдаю должное и причисляю к лучшим творцам конца двадцатого и начала двадцать первого века… — со злорадным задором начала Инна.
— Почему в отдельном, а не в общем?! Надо сломать рамки и встать в один ряд с мужчинами, — возмущенно заявила Аня. — «Женская проза! В ней длинные стилистические конструкции, избыток прилагательных. Мы пишем короче и четче», — говорят мужчины пренебрежительно. — А как же Толстой, Золя и им подобные авторы? Посмеемся вместе с великими классиками? И потом, чувства одной строчкой не выразить, эмоции тем более. Факты требуется излагать коротко. Пусть предъявят другие доказательства своего превосходства, тогда и поговорим. Мужчины одним сильны, мы, женщины, — другим. Не тема писателя выбирает, а писатель тему — добавила она, и как бы поставила точку в разговоре с Инной.
— Современные мужчины усиленно приковывают наше внимание к гендерным признакам. Выделять женщин-писателей в отдельную категорию, это как отставлять в сторону лысых, кудрявых и рыжих, — опять возмутилась Аня. — Почему мужчины всегда разделяют и разводят? Риторический вопрос? Боятся сравнений? Считают свои произведения слабее? В чем проигрывают? Женщин-врачей уже не дискриминируют. Свыклись. А об учителях я вообще не заикаюсь. Тут, скорее, наоборот…
— Ну, если учесть, что женщинам до недавнего времени не позволялось носа из кухни высовывать, а теперь они рулят, — усмехнулась Инна. — Хорошая литература не имеет пола. Нет женской прозы, женской живописи или скульптуры. Ты отличаешь творения Родена, от произведений его помощницы? Между прочим, после ее ухода он больше ничего не создал. Этот факт не наводит тебя на грустные размышления?
Я недавно «Синдром Петрушки» Дины Рубиной прочитала, — вместо того, чтобы продолжать отвечать Ане, задумчиво поделилась Инна. — Мощнейшая психологическая вещь. Гениальная. Мне за нее хотелось поклониться автору. Книга об эгоизме, непонимании между любящими мужчиной и женщиной, об одиночестве вдвоем, о чуть ли не патологическом увлечении любимым делом и последствиях всего этого… Я читала и думала, что если бы у меня не было племяшей, для меня всё могло бы закончиться вот так же… Бывали такие моменты. А я отношу себя к категории сильных.
— Рубина уже не наша, — напомнила Жанна.
— Какая разница! Она свое советское нутро из себя
— Мужчины утверждают, что женщины плетутся в хвосте событий, а через их произведения проходит своевременный анализ жизни всей страны. «А они не добирают в чувственности и эмоциональности», — могла бы возразить я. Но сочту за лучшее промолчать. Каждый творец ценен своей индивидуальностью, — сказала Аня.
— Не слишком ли много у нас гениев на один квадратный километр территории? Есть ли у нас сейчас писатели такой общественной значимости как Распутин? — сама себе задала вопрос Инна.
— По мне так экология семейных отношений не менее важна экологии природы. И почва для этой темы слишком благодатная. — Лицо Ани передернула короткая, какая-то извиняющаяся улыбка.
— Значит, книги наших девчонок чего-то да стоят! Инна, завидуй, — фальшиво засмеялась Жанна.
— Для полного счастья мне только этого и не хватало, — отозвалась та.
— Инна, не пойму я тебя. За кого ты стоишь? — растерялась Аня.
— Я жду открытий, новых имен, которые обрели бы особое звучание в нашем расхристанном обществе, чтобы их книги сметали с полок магазинов! Я жду пришествия русских литературных гениев!
— Чтобы современные читатели опустошали прилавки? Ты давно посещала книжные развалы и библиотеки? — спросила Аня.
— Здрасте-пожалуйте! Приехали!.. А я о чем? Давайте, не мешкая, сами поделим всех писателей на известных, знаменитых, талантливых и гениальных.
— Какая самоуверенность! Не нуждаются писатели в твоей классификации. Да и не по тебе эта работа. Пупок надорвешь. Как зубами-то заскрежетала! — усмехнулась Жанна.
— Такие прекрасные слова забалтываем, — тихо заметила Лена.
Инна взглянула на подругу. Та молча кивнула на ее немой вопрос и закрыла глаза.
— Писатели разные, их нельзя ни сравнивать, ни в одну кучу сваливать. Каждый велик по-своему. В современной литературе есть много имен, заслуживающих самого пристального внимания, — вступилась за писателей Аня.
— Так уж и велики, — хмыкнула Инна.
— У нас тот не велик, в кого не бросают грязью, — отметилась неконкретной критикой Жанна. — Лена, твоя слава еще не достигла пика?
— Нет, — отмахнулась Лена и еще глубже «погрузилась» в подушку.
— … Мне Пелевин подходит. Его тексты наполнены аллегориями и метафорами, — тихим шепотом поделилась Аня. — Он пишет о вымышленной современности.
— Милый мой склеротик, не путаешь ли ты его с Поляковым? — удивилась Инна. — У него сочный русский язык и такое мощное переплетение смыслов. Он уже титулованный классик. Многие лета ему. Прочитай его черную, апокалиптическую комедию «Чемоданчик». Сплошь едкая афористическая критика.