Любовь моя
Шрифт:
Аня промолчала. Наверное, осмысливала сказанное Инной.
— Маканин в своих книгах никогда не заигрывает с властью, считает, что такие произведения не бывают долго живущей литературой, — напомнила Инна. Ей уже расхотелось дразнить подруг. — Лена, а он тоже МГУ окончил, один с тобой факультет.
— Знаю. Мне это очень приятно. Маканина не для развлечения читают, а чтобы понять в какой реальности мы живем. Он чувствует людей, точно высказывается, — отметила Лена.
— Я где-то читала, что однажды прославившемуся больше не надо укреплять свою репутацию, можно позволять себе писать
— Мнение завистников, — категорично отрезала Инна. — Жанна, а твой старший зять на малой межгосударственной войне погиб? — без всяких церемоний в лоб спросила Инна.
Вопрос был бестактным. Рана Жанны была слишком свежей и очень болезненной. И она ответила неприязненно:
— Нет. На чужой войне двух мелких банд-групп. Не в то время и не в том месте случайно оказался. Сына с катка спешил встретить, вот и пошел коротким путем через посадки.
Инна растерялась, занервничала, а минуту спустя, так и не справившись с неловкостью, сбежала на кухню. Прокололась. Она надеялась услышать геройскую историю. Ей хотелось воздать парню хвалу, а вышло хуже уже некуда.
— …В обычной жизни годами и десятилетиями трудно быть на высоте. Особенно в такое время как сейчас. Это надо понимать, — тихо пробормотала Аня.
— Но жизнь от нас требует… — Жанна вздохнула.
— Мужчинам и женщинам нужно стараться вместе дружно налаживать жизнь. А там она уж сама покатит, — сказала Аня с оптимизмом.
— Не покатит. При капитализме надо все время быть настороже, чтобы не вылететь из седла. Это тебе не стабильный социализм, — возразила Жанна.
— Так тем более молодым ребятам надо развивать в себе мужские бойцовские качества, — сказала Инна.
— Надо! Я в замешательстве… А помогать в этом им будут герои из любимой фантастики или слабовольные, бездеятельные отцы? — спросила Аня.
— Таких не так уж много, — осторожно заметила Инна.
— Если не бить во все колокола, будет больше, — отреагировала Жанна.
— Вот писатели и бьют, — сказала Лена.
— …Этот герой не помогает, но хоть не мешает. У нас каждый год в семьях несколько тысяч детей подвергаются сексуальному насилию, много сотен тысяч — постоянному избиению. А сколько ребятишек сбегает из дому? И это только зафиксированные данные. А многие дети помалкивают, стыдятся своего униженного положения, — тихо, скороговоркой, будто чего-то боясь или стыдясь, сообщила Жанна. — И всё это, в основном, «заслуги», с позволения сказать, отцов.
— Скотов, — уточнила Аня. — Они же обрекают… И кого, в результате такого воспитания получают?
Она хотела добавить еще что-то невозможно резкое, но будто поперхнулась собственной слюной и только раздраженно затрясла головой, пытаясь раздышаться. А может, таким способом она попыталась укротить нахлынувшие вдруг бесконтрольные слезы? Ведь о детях шла речь.
— Сведения устарели. Эта информация из девяностых, — недовольно заметила Инна. — И вообще, я бы посоветовала тебе не очень доверять сообщениям некоторых каналов. Фильтруй информацию.
*
Лена вышла из состояния глубокой задумчивости, пребывая в которой, она обычно почти полностью отключалась от внешнего мира.
— …Вот бы нас сейчас послушали знаменитые писатели!
— Сказали бы: дуры вы безмозглые.
— С их-то самомнением
— Это ты-то из народа? Хватит! Переклинивает нас на мужиках! — неожиданно резко оборвала Инна стоны Жанны. — Не всё еще перемололи? То хвалим писателей без меры, то огульно глумимся. Каждый из авторов уникален по-своему, а если кто-то кого-то не понимает, так пусть поищет что-то более простое, себе близкое. Вон сколько литературы, раздолье, слава богу. Я недавно Игоря Белова читала. Какая прелесть! С ума можно сойти. «Под каблуком земля поет с листа…» Попробуй сказать интересней. Для меня это мурашки… это что-то сверху… Здорово вставляет! Я каждой клеточкой души чувствую эту его землю, всей глубиной своего сердца, изболевшегося за нашу страну и народ.
Ведь и на самом деле вросли мы в родную землю по пояс, укоренились, как тот былинный герой Святогор-богатырь, что не сломать, не унести нас с нее ни ветром перемен, ни чуждым течением. Только иногда мы забываем об этом. А Белов пробуждает, напоминает. Каков поэт, а! — искренне восхитилась Инна и, смакуя понравившуюся строчку, даже языком зацокала от удовольствия. — Обязательно его всего прочту. Надеюсь, буду вознаграждена за старание. Кто-то красиво сказал: «Тот зря стучится в дверь, кто не стучится в сердце». Белов умеет достучаться!
«Инна хочет прекратить наши с Жанной педагогические прения или внимание на себя переключает более важной темой?» — спросила себя Аня. И желание высказываться у нее как-то быстро улетучилось. И Жанне нечего было добавить. Она не читала этого поэта.
Жанна с Аней тихонько переговариваются.
— Недавно Людмилу Улицкую читала. Хороший язык, пишет увлекательно. Выводы неожиданные делает. В одном рассказе женщина нафантазировала себе смерть четверых детей. Видно очень любила своих не рожденных малышей, переживала, мечтала, как бы их воспитывала. Не хотела чувствовать себя виновницей их гибели от абортов, вот и придумала им горькую смерть от несчастных, независимых от ее воли случаев. Ведь это так просто понять! А ее собеседница Женя обиделась, мол, обманула, заставила сочувствовать, переживать. И переехала от нее на другую квартиру.
«Не путает ли Аня Улицкую с Петрушевской», — засомневалась в надежности своей памяти Жанна.
— Та Женя о себе думала, о своих напрасно растраченных чувствах и слезах. А ей бы о трудной судьбе этой случайной знакомой поразмышлять, и тогда своя обида показалась бы пустяшной. Вот и получается, что на одни и те же события мы смотрим по-разному. Нет ничего плохого в том, что люди придумывают себе другую жизнь, если это помогает им не свихнуться мозгами от непосильно давящих проблем… Да, одна присочинила, другая разобиделась, а третья может расхохотаться, мол, купилась. Еще и пошутит над собой. И все. Инцидент исчерпан. Но нет, эта Женя… Ой, как мы себя любим!
— Сдается мне, ты оправдываешь ту женщину?
— Жалею, хоть и виновата она в том, что не взяла на себя ответственность за детей, которые могли бы родиться, и за «тех парней», что ее оставляли. Я таких мужчин ненавижу. Женщины должны быть сильными и ответственными, а они так нет? Недавно судили женщину, за то, что она оставила ребенка на вокзале. Но о том, что у малыша есть отец, никто не вспомнил. Всё у нас так…
— И все же… Как бы ни было трудно… Но идти в проститутки? Не понимаю.