Любовь моя
Шрифт:
Плохо, если ребенок рано теряет детское мироощущение и отвыкает жить в мире добрых чувств. Он создает внутри себя собственную реальность, долго ничего не замечает вокруг, живет отдельными прекрасными и жуткими моментами или ныряет от своих бед в собственные фантазии, вместо того, чтобы что-то предпринимать. И лишь повзрослев, с трудом начинает выстраивать свой баланс страхов и надежд, — выложила Аня подругам свою грустную концепцию. Она слишком хорошо знала то, о чем говорила.
— «Как молоды мы были, как искренно любили и верили в себя», — пропела Инна.
—
*
— …Людям иногда хочется чего-то легкого, расслабляющего, вот и глотают любую халтуру. А в истории остаются только шедевры. Цель литературы — возвысить человека душой, преподнеся ему нравственные уроки, — повторила Аня уже не раз сказанное.
— Еще развлечь, увлечь, научить получать удовольствие. Те еще задачи! — расширила список «назначений» Инна.
— Развлекать! Поэтому сейчас у нас желтый цвет доминирует в СМИ? Сплетни — кто с кем спит, кто на какие деньги живет — это же тренинги для души чужими людскими эмоциями, когда нет собственных, — неодобрительно высказалась Жанна.
— Для этого и существуют амбициозные дилетанты с мощным художническим темпераментом, — напомнила Аня.
— Но это уже из другой «оперы». Тираж журнала «Дом-2» шестьсот тысяч экземпляров, а у Ритиных книг — только две. Это тебе о чем-то говорит? Разве это не показатель? А у Потанина семь миллионов.
— Не равняй их… — буркнула Инна.
— Малосимпатичный Боря Моисеев тоже кому-то нравится, — извиняющимся голосом подсказала Аня.
— Зачем ты о нем упомянула? Меня от него тошнит. У Моисеева более чем оригинальное амплуа. Я не сторонница изощренной… глупости в угоду некоторым… тем, что с отклонениями, — передернула плечами Жанна.
— Ну вот, ты уже и оскорбляешь. Может, в его «шедеврах» заложена новая основополагающая ошеломляющая идея, а ты на артиста «бочку катишь». Понимаю, существует понятие инерции мышления и восприятия, — усмехнулась Инна. — Да, кстати, Боря на берегу моря в Юрмале дом имеет. И в Болгарии у него с Киркоровым квартиры рядом, а ты, Аня, работая на полторы ставки, из своей «однушки» так за всю жизнь и не выбралась.
Аня загрустила:
— И кто только ни вылезает из пены и грязи! Еще этот, как его там… с неинтеллигентной внешностью… Гарик Сукачев.
— Тоже рожей не вышел? — брякнула Инна сочувственно, но Жанне показалось, что с мстительным удовольствием.
— Зачем ты так? Не подобает… Может, у него сердце золотое? Я слышала, он нормальный мужик, детей своих любит до самозабвения, — заметила она. — Последнее время он очень даже вырос. Вдруг в крапивном окружении вырастит прекрасный породистый георгин! Может, в этом есть какая-то божественная справедливость.
— А этот, что с ними якшается… Как его… — Аня потерла нахмуренный лоб.
— «Матюгальник» Зверев, что ли? Так он талантливый парикмахер и визажист, — весело подсказала Инна.
— Не помню… На редкость жизнестойкие типы.
— Твои взгляды устарели. Цени их за целеустремленность, за пробивной талант, — ядовито возразила Инна. — Заискивали, домогались, приплачивали и выхлопотали себе место
— Я бы не могла позволить себе достигать своих целей путем унижений. Такая борьба неплодотворна и противна! — возмущенно заявила Жанна.
— А я могла бы пойти на многое, но только ради великой цели. Но не нашла я для себя такой точки приложения.
— А эти, Пресняков и Лепс, они лучше, что ли уже названных нами? Только их «толкали». Один с кошачьим, по его собственному мнению, визгом, другой с диким воем «поет». Ночью на улице такого услышишь, напугаешься. Помню, в раннем детстве в деревне у бабушки выгляну после двенадцати ночи за околицу и слушаю, как молодежь из клуба возвращается и поет чистыми звонкими голосами так, что душа радуется! А эти… — раздраженно закрутила головой Аня.
— Для кого-то и они милы и приятны. На их концертах колеблется море рук, — напомнила Жанна.
— Это не комплимент их фанатам. Музыка музыкой становится не в ушах, а в мозгах. Высокая музыка и поэзия подвластны не всякому слуху. А эта молодежь — планктон, она машет руками, чтобы не чувствовать себя разобщенной. На таких концертах она представляет себя включенной в жизнь. Ей нужен примитивный текст, ритм и «оживляшь». Сейчас многое делается напоказ, — сказала Инна.
— Жестоко. Человека делает счастливым хорошее общение. В интернете иллюзорный мир взаимоотношений, без контакта с людьми, поэтому коммуникативные связи в нем не развиваются, не укрепляются, а потребность есть. У молодежи нет единого информационного пространства, нет ценностей, их объединяющих. Она ищет их, «кучкуется», — по-своему объяснила поведение молодых людей Аня. — Глубина взаимоотношений в их среде зависит от многого, в том числе и от уровня преподносимого со сцены.
— Вдруг эти артисты — фанаты дела, которым занимаются? — примирительно предположила Жанна.
— А не денег и славы? — фыркнула Инна.
— Может, мы не понимаем современной попсовой музыки? И если учесть, что мы приверженцы традиций, классики… — попыталась стать на сторону молодых Жанна.
— Отличать хорошие эстрадные певческие голоса от никудышных мы тоже умеем. А теперь кого хочешь могут вознести… — вздохнула Аня. — Меня пугают «дружные» эмоции толп фанатов примитива. Сначала им внушат, что этот безголосый певец прекрасно поет, потом вдолбят в пустые головы, что бузить, бить стекла и жечь машины тоже интересно. И они помчатся всей гурьбой как тупое стадо недовоспитанных, недоученных… Это стоит их внутренних «завоеваний»?
— Нашла чего бояться!
— Это надо поощрять? Японский городовой! Край непуганых идиотов.
— Аня, как грубо, — обескураженно поморщилась Жанна. — И это ты о наших согражданах?
— О них, болезных.
— Охолонь. Не нам их судить. Подождем лет двадцать, а вдруг они, эти певцы и их сторонники вознесутся выше многих им подобных? — усмехнулась Инна.
— Но это же будет деградация!
— «И не говори, кума, у самой муж пьяница», — студенческой шуткой расслабила Инна Аню.