Любовь на руинах
Шрифт:
— Моя девочка. Никому тебя не отдам. Прости меня, если можешь.
Я услышала только первую часть, растаяла, и поэтому, наверное, для меня стало неожиданностью, когда в ту же секунду я почувствовала, как тряпка, выполнявшая на мне сейчас роль платья, с треском разорвалась на две части.
24. Яр
Мне дали отмашку. Как быку, перед мордой которого тореодор взмахнул красной тряпкой. И после взмаха этого животное против воли своей несется туда, куда желает человек.
Я видел, просто физически ощущал, как в спертом воздухе помещения пахнет сексом. Толпа заводилась, толпа зверела — им нужен был толчок. Я должен им его дать. Чтобы мы с Рыжей получили свой маленький шанс на свободу… и жизнь.
По всей видимости, подобные эротические представления здесь нередкость. Своеобразная альтернатива порнофильмам, которые десять лет назад не смотрели только дети (и-то не факт!) и монахи. Все происходящее воспринималось присутствовавшими, как нечто само собой разумеющееся. Более того, казалось, что все ждут чего-то, предвкушают и даже немного волнуются.
Получив приказ, я шел к сцене и видел, как появившихся непонятно откуда девушек лапают, зажимают повсюду — на диванах, на креслах, на столе и даже просто на полу огромного помещения, которое скорее всего раньше служило актовым залом, в то время как само здание было школой. Более того, среди полуголых и обкуренных бойцов многие похоже имели склонность к мужскому полу — взгляд зацепился за нескольких упоенно целующихся мужиков. Большинство же из тридцати семи человек (посчитал, готовясь к неизбежному) усиленно набирались — кто наркотой, но некоторые все-таки водкой.
Сам Хозяин, к моему сожалению, похоже, был почти трезв. Так же, как и пара его приближенных, своими повадками напоминающих телохранителей. Эти двое были хорошо экипированы и вооружены до зубов. Один все время стоял за моей спиной — все-таки во мне видели угрозу.
Хочешь представление, сука? Ты его получишь! Но за это унижение ты заплатишь жизнью! Так думал, чтобы успокоить свою ярость, свое бешенство от осознания собственной беспомощности.
…Эту женщину хотелось целовать — на других несчастных девчонок я даже не смотрел. Но к Зое меня тянуло. Хотелось схватить в охапку и унести туда, где нас никто бы не смог увидеть, а там — любить, любить до потери пульса, чтобы шептала мое имя во время оргазма, чтобы спала потом, свернувшись калачиком у меня под боком, чтобы ничей глаз не мог увидеть прелести МОЕЙ женщины. Пока шел к ней, эти мысли, да, наверное, и сама атмосфера и, главное, ее плавные лёгкие движения, завели и меня. Нельзя, нельзя терять голову…
Но я был не готов к тому, как доверчиво, как нежно будет Рыжая смотреть в мои глаза. Я не ожидал, что она потянется ко мне, поцелует сама. Спираль дикого возбуждения закрутилась в тугой узел в паху. Я уже не обращал внимания на беснующихся извращенцев. Я позволил себе ненадолго получить удовольствие от прикосновения к ее коже, от поцелуя, от мысли, что она моя. Прошептал ей на ушко, понимая, что нужно предупредить, чтобы не испугалась того, что
— Моя девочка. Никому тебя не отдам. Прости меня, если сможешь.
И разорвал на две неравные части уродливую тряпку, натянутую на ее тело. Отбросил в сторону тряпье и посмотрел на нее сверху вниз — на белоснежную кожу, на розовые ареолы сосков, сжавшихся в твердые горошины, на треугольник темных волос между ног, на судорожно сжатые в кулаки руки… Поднял взгляд к ее бледному лицу, поцеловал закрытые глаза, скользнул по губам… и опустился перед ней на колени.
Разница в росте позволяла легко достать ртом до ее грудей. Сжал их обеими руками, пощипывая, поглаживая сосочки. А потом приник к ним губами, с невероятной радостью чувствуя, как ее пальчики, несмотря ни на что, ложаться на мою голову, как сжимают волосы, не отталкивая от себя, нет, наоборот, прижимая ближе…
— Славочка… — меня обожгло мое же собственное имя, сказанное на выдохе, полустоном.
Отвлечься, подумать о другом, иначе могу не сдержаться… Попытался вслушаться в звуки за пределом сцены, но в помещении стояла полная тишина, даже музыку незаметно для меня отключили. Все они за моей спиной — мне не видно. Блядь, как же трудно сосредоточиться…
Рано, по-любому еще слишком рано. Нужно продолжать. Но как ее здесь прямо на пол положить? Внутри меня все восставало против этого. Только я снова не учел того, что мне досталась необычная девушка, того, что она, кажется, совсем не обращает внимания на окружающих! Она негромко сказала:
— Слава, я тоже хочу.
Что? Я был сбит с толку, а ее руки уже тянули меня за плечи вверх. Выпрямился. Она тоже начала целовать сверху от шеи, вниз по груди к соскам — недолго остановилась на них, потом по животу вниз. Я уже понял, что дальше, но не знал только, как сдержаться, как вынести эту пытку. Мне казалось, что стоит ей только прикоснуться к моему члену, и я сразу кончу — и представление на этом закончится тоже.
И вдруг сзади донеслось возбужденно-нетерпеливое:
— Повернитесь к нам!
Суки! Им, оказывается, плохо видно. Я приподнял Зою, которая уже собиралась встать на колени передо мной, разворачивая спиной к зрителям. Сбросил с плеч халат прямо на пол, чтобы уравнять себя с ней, чтобы на нее пялились чуть меньше… Она тут же потянула вниз резинку трусов, высвобождая мою плоть.
Последней моей связной мыслью было то, что какой-то идиот громко спросил у своего Хозяина:
— Можно присоединиться к ним?
Теперь мне было видно, как тот отрицательно покачал головой.
И в этот момент ее рот сомкнулся на моем члене…
25. Зоя
Плевать. Плевать на все и на всех. Такая шелковистая кожа… Такой горячий, такой сильный… Каждое прикосновение к телу Ярослава отдавалось покалыванием в кончиках пальцев. Я удивительным образом получала удовольствие только от своих касаний. А когда спустила вниз его трусы и обхватила большой член, перевитый набухшей веной, упругий, гладкий, услышала где-то за спиной чей-то восхищенный стон…