Любовь Носорога
Шрифт:
Это как на ринге, когда смотришь на противника. И знаешь, как именно он ляжет. И то, что непременно ляжет. Потому что ты уже все его реакции просчитал, изучил и выверил. Эта нереальная власть над ситуацией, над происходящим.
Это острое понимание за минуту до.
И с Полиной было примерно то же.
Паша знал, нутром чуял каждую ее реакцию. Знал, как сделать так, чтоб закричала, пусть даже больно, но в то же время хорошо. Сладно и мучительно.
Он неосознанно просчитывал и кайфовал все же каждый раз,
Сам дурел от этого похлеще, чем от оргазма.
И знал, что может опять ее вызвать и взять, или подкараулить и увести с собой. И она посопротивляется, но потом… Потом все равно будет кайфовать. И кончать на нем, и под ним, изгибаясь и крича. Искренне и чисто.
И это было охренительное, нереальное по своей крутости ощущение.
Вот только вне постели Паша лисичку не просчитал.
Вернее, думал, что просчитал, а вот херушки вам.
Взбрыкнула чего-то, выбесила.
Ну и получила, само собой. Грубо получилось, некрасиво. Но ничего, вечером можно будет встретить, пообщаться плотнее.
Да… Плотнее — это правильно, это хорошо.
А пока надо все выяснить про нее. Вдруг реально казачья праправнучка? Это было бы прикольно.
Паша усмехнулся, с удивлением ловя себя на том, что успокоился. Просто думая о несговорчивой, выбесившей его бабе. И это тоже было прикольное ощущение.
— Батю ко мне, — коротко сказал он в переговорку, и Соня согласно мурлыкнула в ответ.
А Батя явился ровно через пару минут, словно за дверью стоял. Впрочем, по его роже блудливой было понятно, что, скорее всего так все и было.
Паша уселся за стол, глянул остро, настраивая на рабочий лад.
— С Вовой договорились, сегодня встречаемся. — Батя, за столько лет работы, уже прекрасно знал, когда можно чуть расслабиться, а когда надо сжать булки. И сейчас явно был второй вариант.
— Где?
— В бане, бля, — с досадой цыкнул зубом Батя, отводя взгляд и показывая всем своим видом, что он думает о таких способах ведения переговоров.
— Васю с собой.
— Конечно. Только, Паш…
Паша отвернулся к экрану ноута, демонстративно игнорируя трагическую паузу Бати.
Тяжкий вздох.
А нечего на сказочноебали ездить в осутствие гендира в стране. Вот пусть теперь Васю, непривычного к настоящим русским переговорам на высоком уровне, пропасает. Вова Черный покажет им класс. А знать о том, что основные договоренности уже утрясены по телефону и остаются только нюансы, вообще не обязательно. Воспитательный момент, бля. Чтоб не лошился больше.
— Вопросы еще?
— Нет…
— Тогда сегодня мне всю дополнительную информацию по этой бабе. И уточни, не было у нее в предках донских казаков.
Слабый хрюк с той стороны стола.
Паша медленно развернул голову, с таким невозмутимым и жестким выражением лица, что Арни в знаменитой сцене из
Батя подавился и закашлялся.
Паша немного понадблюдал за мучениями свего подчиненного, затем встал, обошел стол и от всей души треснул раскрытой ладонью по спине.
Батя сразу перестал кашлять и начал хрипеть. Паша приложил еще разок. Потом еще.
— Всеооооо… — Батя отъехал вместе с креслом к двери, вскочил. Рожа у него была красная, одно удовольствие смотреть.
— Точно? А то, может, еще разок? — спросил Паша, лениво делая шаг вперед.
— Нееее… Вылечил, спасибо! Пойду я, рентген сделаю, а то мало ли, трещины в ребрах…
Батя вывалился из кабинета.
Паша постоял, подумал, а затем вышел к секретарю.
Соня подняла на него вопросительный взгляд.
— Когда у меня Мелехова была, сюда кто-то приходил?
Соня, вспыхнув всем лицом сразу, как это умеют только рыжие от природы люди, опустила голову.
Понятно… Значит, слышала все. Так-то похуй. Но надо выяснить.
— Кто был?
— Виктор Павлович…
— А какого хера Виктор Павлович здесь терся?
— Он… — секретарша опустила голову еще ниже, куснула губку, — он… Приходил к вам, но я сказала, что вы заняты… А он постоял, подождал, потом ушел…
К концу фразы голос ее совсем стих, превращаясь в шепот.
Паша постоял, посмотрел на нее. Был тут, значит, Батя, отирался…
А ему не сказал. Поскалился только. Мало ему врезал, мало. Надо сильнее, чтоб место свое знал.
И девчонку смущает. Явно она красная не от воспоминаний о криках Полины. Сонька — девка, хоть и молодая, но уже проверенная, такая херня бы ее не смутила. А вот необходимость признаваться, что Батя к ней яйца подкатывает…
— И часто он так приходит, когда меня нет?
Соня совсем низко опустила голову, безмолвно признавая правильность догадок.
Паша помолчал, затем зашел в кабинет. Очень сильно хотелось опять вызвать Батю и настучать по лысой башке, чтоб не лез к его секретарше. Ведь ничего хорошего. Сонька здесь уже четыре года работает, его, Пашу, очень даже устраивает. Спокойная, нелюбопытная, исполнительная. Да ее сбшники во главе с тем же Батей несколько месяцев проверяли! И до сих пор иногда посматривают. Ни одного косяка.
Сейчас толкового помощника хер найдешь.
Паша припомнил вереницу пустых дур, которых поставлял отдел персонала, пока не появилась, наконец, Сонька, и оскалился.
Нет уж, отсосет Батя. Хер ему, а не Пашину секретаршу.
А то, увлекся, похоже, проверянием…
Паша потребовал кофе, и погрузился в работу, чувствуя себя необыкновенно бодро.
Сегодня вечером он прихватит недотрогу-лисичку по дороге домой и увезет к себе. И плевать, что она там будет лепетать. Похуй совершенно. Паша хочет — Паша возьмет.